Прежде, чем я сломаюсь

Господи, если у нас одни и те же гены, она вполне может столкнуться с подобным.

— Она не делала ничего странного? — спрашиваю я, и Лорен теряется.

— Например? — спрашивает она, и в её голосе слышится резкость.

— Ну, в целом? — нерешительно произношу я, так как она не поняла, на что я намекаю.

— Кэйлен не странная! — теперь её голос определённо резкий.

— Нет, я не имел в виду это. Я только хотел убедиться, что у неё всё хорошо.

Я прекращаю намекать на то, что её дочь... что наша дочь такая же сумасшедшая, как её старый добрый папочка.

— С ней уже целый год всё нормально и без твоего участия. Я сделала так, что у неё всё в порядке!

Всё плохо. Я не хотел оскорблений по поводу того, как она её вырастила. Ну, я ведь не знаю, как она её растила.

— Я ничего такого не имел в виду. Я… я не знаю, что именно хотел сказать.

Встаю и протягиваю ей фотографию, её злость иссякает.

— Прости. Я погорячилась. Я... я просто не привыкла к этому. Ко всему этому... этому всему, — нервно запинается она.

— Нет, это я во всём виноват. Перегнул палку. Нельзя было задавать такой глупый вопрос, — я перебиваю её, и она слегка улыбается, её небольшая ямочка вновь появляется.

Я оглядываюсь на фотографию Кэйлен. Она похожа на меня, но ямочки и нос ей достались от мамы. Поразительно, как маленький человек может выглядеть сочетанием двух людей. Я не помню свою биологическую мать или отца, поэтому не знаю, на кого похож. Я сажусь обратно на диван, а в следующий момент Лорен садится в нескольких сантиметрах от меня.

— У неё твои глаза. Они становятся похожими на них, — обычно её голос мягкий, но сейчас он твёрдый.

Её глаза находят мои, и на секунду она улыбается – едва, но, всё же, улыбается.

«Останься со мной».

Это похоже на шёпот у меня в ухе.

Её образ из сна, приснившегося мне прошлой ночью, вторгся в мои мысли. Я выкидываю его из головы. Я не думал о нём с тех пор, но он сам решил появиться именно сейчас, когда она вот-вот заплачет, а я ною, как маленький мальчик. «Возьми себя в руки, Крис».

— То есть... я... — Лорен начинает заикаться, а на её коже появляется небольшой румянец.

Это вызывает у меня улыбку. Она на самом деле красива... Я снова обращаю внимание на фотографию в руке. Девушка всё ещё смотрит на меня, и это пугающе, потому что я нервничаю, переживаю и волнуюсь одновременно. Я не знаю её, но что-то в ней вызывает эти эмоции, а я не могу справиться с ними прямо сейчас. Наверное, они не мои, поэтому я и не могу это сделать. Я чувствовал, что не поддамся им, только начав говорить, что и делаю.

— Как мы справимся с этим? — тихо спрашиваю я.

К счастью, мой голос не выдаёт ту энергию, что бурлит внутри меня как смерч.

— Я… не знаю, что с этим делать... — говорю, заламывая руки.

Вздыхаю и встаю.

— Ты обо мне ничего не знаешь. Я не знаю ничего о тебе. И этот парень, Кэл... — я закрываю руками лицо.

Мне нужно убежать или ударить по чему-нибудь... Те слова прозвучали и вырвались из моих уст непреднамеренно, но чем больше я говорю, тем больше энергии высвобождается, и я продолжаю:

— Я хочу сказать... У меня есть дочь, которую я даже не помню... — злобно смеюсь, но продолжаю. — Годы моей жизни! Я не помню ничего, что произошло в то время. Никто не удосужился мне рассказать. Что мне теперь с этим делать?

Я начинаю расхаживать по комнате, потом у меня возникает желание остановиться, сесть и спросить, как она справляется с этим. Я прямо как маленький ребёнок, но разговор – это единственное, благодаря чему отпадает желание взорваться. Просто пытаюсь выразить своё отчаяние, а вместо этого слетаю с катушек, выражаясь как эгоистичный подонок.

— Я пытаюсь. Правда... Я думал, что если смогу попытаться первым заговорить с тобой, то у меня получится, но...

Наверное, Лорен считает меня сумасшедшим, но, когда наши взгляды встречаются, выражение её глаз мягкое и сочувствующее. Как будто ей жаль меня. Она перенесла всё это, а теперь жалеет меня?

— Я понимаю, как тяжело это для тебя. Хотя даже представить не могу, что с тобой сейчас происходит, — говорит девушка мягким и утешительным тоном, и в какой-то момент я хочу её обнять.

Словно объятья всё исправят. Но я не могу, поэтому не стану. Это было бы эгоистично и может быть неправильно истолковано, потому что, когда она смотрит на меня...

— Я ничего о тебе не знаю! — после того, как слова вылетают из моего рта, я понимаю, как жестоко они звучат, но, как бы то ни было, не могу удержаться, чтобы не сказать то, что у меня на уме.

Её взгляд прикован ко мне, и вместо того, чтобы отвести взгляд, я смотрю ей в глаза. Это не сложно, они притягивающие, соблазнительные. И более того, они словно открытые окна, я могу видеть её душу. И хоть у неё на лице лёгкая улыбка, я вижу её боль, страдание и надежду. Это самое ужасное из всего, потому что её надежда погубит меня. Она не знает и не любит меня, значит, её надежда не на меня, а на Кэла.

— Но когда ты смотришь на меня, то возникает такое чувство, будто ты знаешь обо мне всё, — говорю я.