Прежде чем я упаду

Помедлив, я все же признаюсь:

— Это не бред. Это правда.

Линдси замирает, уставившись на меня.

— Что?

— Я порвала с ним за обедом.

Она трясет головой, будто старается вытряхнуть мои слова.

— Гм, ты собиралась поделиться с нами этой незначительной новостью? Со своими лучшими подругами? Или просто надеялась, что рано или поздно новость облетит весь город?

Я вижу, что она задета не на шутку.

— Слушай, Линдси, я собиралась с тобой поделиться…

Но она зажимает уши руками и продолжает трясти головой.

— Не понимаю. Что случилось? Вы же хотели… в смысле, ты вроде хотела… сегодня ночью.

Я вздыхаю.

— Вот поэтому я держала язык за зубами, Линдз. Знала, что ты будешь переживать.

— Но мне есть из-за чего переживать.

Линдси так разъярена, что даже не покосилась в сторону «Хунань китчен», а пристально смотрит на меня, словно ожидает, что я вот-вот посинею или взорвусь, словно мне больше нельзя доверять.

До меня доходит, что она действительно испытает нечто подобное, когда я сделаю то, что собираюсь, но ничего не попишешь. Я поворачиваюсь к ней и кладу руки ей на плечи.

— Подожди секундочку здесь, ладно?

— Куда ты? — недоуменно моргает она.

— Мне нужно заглянуть в «Хунань китчен». — Я собираюсь с силами. Сейчас начнется. — Передать кое-что Анне Картулло.

Мне казалось, она завопит, уйдет прочь, закидает меня жевательным мармеладом, в общем, что-нибудь вытворит, но ее лицо становится совершенно пустым, будто щелкнули выключателем. Я немного беспокоюсь, что у нее шок, но не могу упустить возможность.

— Две минуты, — добавляю я. — Обещаю.

Пока Линдси и ее гонор не вернулись из прострации, я ныряю в «Хунань китчен». За спиной звякает дверной колокольчик. Алекс поднимает встревоженный взгляд, но тут же расплывается в улыбке.

— Что такое, Сэм? — протяжно спрашивает он.

Идиот.

Не обращая на него внимания, я иду прямо к Анне. Она опустила голову и гоняет еду по тарелке. Несомненно, это намного безопаснее, чем жевать ее.

— Привет.

Почему-то я нервничаю. Есть что-то тревожащее в ее спокойствии, в том, как она устремляет на меня взор, лишенный всякого выражения. Это напоминает мне Джулиет.

— Я кое-что принесла тебе.

— Принесла мне?

Анна скептически закусывает губу, и сходство с Джулиет перестает быть таким разительным. Наверное, она решила, что я спятила. Насколько ей известно, мы даже ни разу не общались. Можно лишь догадываться, что творится у нее в голове.

Алекс переводит взгляд с Анны на меня и обратно, пораженный не меньше ее. Я сознаю, что Линдси наблюдает за мной через закопченное окно. Довольно неловко, когда сразу трое таращатся на тебя, как на сумасшедшую. Я лезу в сумку; мои руки немного дрожат.

— Угу. Слушай, понимаю, это странно. Я не могу толком объяснить, но…

Я достаю большой альбом рисунков Маурица Эшера и кладу на стол рядом с миской курятины в кунжуте. Или говядины с апельсинами. Или жареной кошатины. Плевать, если честно.

Замерев, Анна смотрит на книгу, как будто та может ее укусить.

— Просто показалось, что тебе понравится, — поспешно поясняю я, уже пятясь от стола; самое сложное позади, и мне становится намного легче. — Здесь сотни две рисунков. Можешь вынуть и куда-нибудь повесить, если найдешь место.

Лицо Анны напрягается. Она все еще смотрит на книгу на столе. Ее руки лежат на бедрах, изо всех сил сжатые в кулаки.

Я уже собираюсь повернуться и выскочить за дверь, когда она поднимает голову. Мы встречаемся глазами. Она молчит, но линия ее рта расслабляется. Это не совсем улыбка, но довольно похоже, и я принимаю ее за благодарность.

Я слышу вопрос Алекса: «Что это было?» — и выхожу на улицу. Колокольчик провожает меня тоненьким звоном.

Линдси стоит на том же месте и тупо на меня поглядывает. Я знаю, что она наблюдала за мной через окно.

— Все ясно, ты рехнулась, — заключает она.

— Понятия не имею, о чем ты. — Меня распирает от смеха; слава богу, с одним делом покончено. — Идем. До смерти хочется йогурта.

Однако подруга не шевелится.

— Помешалась. Свихнулась. Ополоумела. Повредилась в рассудке. С каких это пор ты делаешь Анне Картулло подарки?

— Можно подумать, я подарила ей браслетик дружбы.

— С каких это пор ты разговариваешь с Анной Картулло?

Очевидно, так легко она не сдастся. Я вздыхаю.

— Впервые я говорила с ней два дня назад, ясно?

У Линдси такой вид, будто мир рассыпается на части. Знакомое чувство.

— На самом деле она очень милая, — продолжаю я. — В смысле, она бы понравилась тебе, если…

Тут Линдси пронзительно визжит и зажимает уши ладонями, словно мои слова — настоящая пытка. Она продолжает визжать, пока я обреченно смотрю на часы в ожидании конца представления.

Наконец она успокаивается, визг переходит в клокотание в горле. Линдси косится на меня. Я невольно хихикаю. Она выглядит настоящей чудачкой.

— Закончила? — уточняю я.

Она осторожно, в качестве эксперимента, убирает от уха одну руку и спрашивает:

— Ты вернулась?

— Кто вернулась?