Прежде чем иволга пропоет

– Не помню, врать не буду. Говорю же – записывать надо было.

– В птичьем теле гадить сподручнее, – проворчал Бабкин.

– Семен больше первую историю любил. – Чухрай зачерпнул из пакета горсть кедровых орехов, которые считал панацеей от всех болезней. – Часто повторял, что кто мерзко орёт, тот, может, так поступает не по своей воле. И надо его сначала выслушать, а потом уже придушить – из милосердия. Кирилл, орехи будешь?

Ему пришлось спросить дважды, прежде чем тот услышал.

– Э, да ты спишь!

– В сон клонит, – признался Кирилл.

Он сидел с блаженной полуулыбкой, смотрел на огонь, расцветающий ровными лепестками, как над газовой горелкой. Сна не было ни в одном глазу.

Он наконец-то понял, зачем все это было: поездка, Динка, поход, обрушение в ущелье, где он чудом остался жив… И его предчувствия – сначала острая, ничем не объяснимая радость, затем страх. Все получило объяснение.

То, о чем он мечтал, нашлось.

Идеальная жертва.

Нет, не жертва – соперник. Такой, которого никогда не выпадало ни одному охотнику, в этом Кирилл был уверен. Ради него придется нарушить все свои правила, но оно того стоит.

Дело осложнялось тем, что их не один, а двое. Он перевоплотится в рыцаря, выходящего на двухголового дракона. Эта метафора ему понравилась, Кирилл покатал ее на языке: и смешно, и в то же время точно. Одна голова – ум и хитрость; она загадывала бы загадки дуракам, явившимся отвоевать принцессу. Вторая – мощь: она бы их сжирала без лишних слов.

Одна голова сильнее Кирилла.

Вторая умнее.

А кто победит?

Победит Кирилл. Потому что он Зверобой.

Все, что он делал, было не просто так. Год работы на запасную жизнь, предыдущие тренировки – мысленно Кирилл называл их уже только так, словно они не имели самостоятельной ценности, – были не более чем подготовкой к тому, что ему предстояло. Надо придумать слово… Он любил слова. Просилось что-то величественное, отражающее масштаб события. Свершение? Нет. Напыщенно. Глупо.

Но ведь его и правда ждала идеальная цель. Вот она – сидит, отделенная от него всполохами огня; один понимает другого с полуслова, занятно наблюдать за их перепалками, ни разу не переросшими в серьезный спор.

«Как Сергей успел добежать?»

Получалось, он вообще не задумывался – тело отреагировало на чужой крик молниеносно. Это не давало Кириллу покоя. Любой человек сначала бы обернулся, ему потребовалось бы время на осознание происходящего…

Дракон заслуживает уважения. На этот раз – никакой тайны, никакого преследования. Они станут играть в открытую – и Кирилл их переиграет.

Дух захватывало. Сердце замирало. Кирилл был пьян, но не от чухраевской настойки. Он переводил взгляд с Сергея на Макара и обратно, впервые в жизни вознося молитву: Господи, сделай так, чтобы с ними ничего не случилось; сбереги их для меня, Господи!

Не зря, не зря Чухрай сказал, что Кирилл – везунчик! «Бог в макушку поцеловал». Кириллу очень понравилось это выражение. Он коснулся макушки, словно проверяя, не осталось ли следа от божьего прикосновения.

Вон он, след! Доскребает картошку из миски. Подарок небес.

А ведь Кирилл и впрямь поцелованный. Кому еще выпадало счастье такой охоты.

Чудо заключалось не в том, что он спасся, как твердил глупый старый Чухрай, а в том, что ему встретились эти двое.

– Кирилл, давай миску. – Макар встал, собираясь помыть посуду.

– Да сиди! – дернулся было Чухрай, но Илюшин с улыбкой покачал головой. – Ладно, бог с тобой.

«Бог – со мной», – поправил Кирилл.

Он протянул свою плошку. Взгляд его, брошенный на Илюшина, просиял таким восторгом, что Бабкин про себя усмехнулся: вывезли городского паренька на природу. Накормили, напоили… А может второе рождение празднует, и все ему в кайф.

«Я тебя убью, – ликующе сказал Кирилл Илюшину про себя. – Пока не знаю как. Это будет сложно. Придется перехитрить вас обоих. Но у меня получится. Я тебя убью».

Они не смогут ничего поделать. Иволга может орать до тех пор, пока не надорвет горло, пытаясь предупредить их. Он ее опередит.

Последняя часть пути, водопад, выбор места для их маленького лагеря, палатки – все было расплывчато и не совсем реально. Четко он видел два лица, выступавшие из ткани этого дня, точно маски, накрытые легкой марлей. От водопада, до которого они добрались с такими сложностями, в его памяти осталась лишь чечетка подпрыгивавших камней. Он даже не знал, сколько времени они там провели.

Обратно вышли рано, перекусив на скорую руку бутербродами с чаем. Лес, мокрый, как искупавшийся пес, терся об них со всех сторон; через двадцать минут все промокли.

– Иволга накаркала, – ворчал Чухрай. – Не обещали нынче ночью дождя, а вот поди ж ты.

Кирилл улыбался. Спал он крепко и счастливо, как ребенок, увидевший перед сном в коридоре велосипед.

На выходе из леса в кустах раздался громкий хруст. И следом неприятный звук – что-то среднее между хрюканьем и рычанием. Кто-то тяжело задышал, заворочался. «Медведь», – мелькнуло у Кирилла.

– Кабанчики, – спокойно сказал Чухрай и вытащил из-под куртки свисток, висевший на груди.