Прежде чем он похитит

Это был почти идеальный поцелуй: Эллингтон, очевидно, имел в поцелуях большой опыт; их языки сплелись, губы не отпускали друг друга, и он нежно сжимал её бедро. Поцелуй был настолько идеален, что Макензи даже не заметила, что Эллингтон нежно прижал её к стене, пока не упёрлась в неё плечами.

Макензи позволила губам и рукам делать так, как им хочется. Она прервала поцелуй только для того, чтобы начать целовать его подбородок, а потом шею. Тем временем, пальцы нащупали пуговицы на его рубашке и начали их расстёгивать. В ответ он начал расстёгивать её блузку. Закончив с пуговицами, его руки проскользнули под блузку, и Макензи почувствовала себя взволнованной школьницей, когда от прикосновения по всему телу пошла дрожь.

Когда обе рубашки были расстёгнуты, они прижались друг к другу телами. Она прижала его ближе к себе. Теперь в их поцелуе был не только огонь, но и неожиданная искра, нарастающее напряжение, которое существовало между ними с первой встречи в Небраске почти год назад.

Макензи провела руками по его телу, дотронулась до груди и опустила руку к молнии на брюках.

Эллингтон сделал шаг назад, вырвавшись из объятий. Поцелуй был настолько страстным, что он задыхался. Он смотрел на Макензи со смешанным чувством. В его взгляде она видела желание и дикую страсть, но в нём было и что-то ещё.

«Макензи, – сказал он, – не верю, что говорю это, но… я не могу».

«В чём дело?» – спросила она. Она не собиралась умолять его о близости, но её уже давно так ни к кому не тянуло. Она до сих пор находилась под впечатлением от поцелуя, ей даже казалось, что пол немного шатался.

«Поверь мне, – продолжил Эллингтон, – мне этого хочется. Я уже давно этого хочу, но… я не могу пойти против своих принципов. Я развёлся всего несколько недель назад. Если мы сделаем это сейчас…»

«Я понимаю», – искренне ответила Макензи. Тем не менее, она не могла не чувствовать разочарования. Она начала медленно застёгивать блузку, стараясь не выглядеть обиженной.

«Не стоило доводить до такого, – сказал Эллингтон, – но, боже мой, Макензи,.. я так давно хочу тебя поцеловать, что это даже неприлично».

«Мне знакомо это чувство», – ответила она. Макензи решила, что на этом всё. Больше она никогда не заикнётся об этом случае. Она решила, что завтра утром она проснётся и будет жить, как жила раньше, словно ничего не произошло.

«Прости», – сказал Эллингтон.

«Не надо извиняться. Я сама это начала. Всё в порядке, Эллингтон, – она специально обратилась к нему по фамилии, чтобы дать понять, что с этой секунды между ними будут только деловые отношения. – Пожалуй, я вернусь к себе в номер и лягу спать. У нас ещё шесть часов сна, ты помнишь?»

Он кивнул. Она впервые посмотрела ему в глаза с той секунды, как он её отверг. Ей было немного легче, видя, как он борется с собой. По крайней мере, не одна она переживала из-за случившегося.

«Спокойной ночи», – сказала она, открывая дверь и выходя.

Эллингтон ответил «спокойной ночи», но дверь захлопнулась до того, как он закончил фразу.

* * *

Макензи снова чувствовала себя школьницей, собираясь ложиться спать. Она была сексуально не удовлетворена, и образ Эллингтона без рубашки никак не выходил у неё из головы. Она едва не встала с постели, чтобы засесть за дело по убийству отца, но смогла сдержать порыв. Она уснула почти в полночь, когда дневная усталость наконец дала о себе знать.

Во сне она узнала признаки приближающегося кошмара. За последние восемнадцать лет они так часто ей снились, что даже во сне она понимала, когда они начинаются. В тишине номера раздался тихий стон страха.

В кошмаре она стояла посреди большого поля. Перед ней стоял дом, в котором она выросла и провела большую часть детства, но за ним она видела густые леса Айовы, окружающие шоссе № 14. Она смотрела на дом, когда услышала приближающиеся шаги за спиной.

Она обернулась и увидела отца – живого и невредимого. Он улыбнулся и обнял её.

«Выглядишь потерянной», – сказал он.

«Я чувствую себя потерянной», – признала она.

«Это место, – сказал он, – всегда будет твоим домом. Где ты только ни была после того, как меня не стало, но ты всегда сюда возвращаешься, я прав?»

Макензи посмотрела на дом и поняла, что ненавидела его с той же яростью, с какой люди ненавидят друг друга.

«Я возвращаюсь из-за тебя», – сказала она.

«Я знаю», – ответил Бенджамин Уайт. Он засунул руку в карман брюк и достал оттуда визитную карточку. Когда он отдал её Макензи, она совсем не удивилась, увидев, что это была визитка антикварного магазина Баркера.

«Я не понимаю, что это значит», – сказала она.

«Поймёшь. Просто не бросай меня, малышка».

Потом он завёл руку за спину и достал что-то из-за пояса. Он показал ей, то, что держал в руке, и Макензи отшатнулась в сторону. Он держал Кольт 44 калибра – именно тот револьвер, из которого, предположительно, его убили. Он медленно поднёс пистолет к голове.