Прежде чем сдохнуть

Второй неприятный момент заключался в том, что Женя даже не смог как следует наказать врачиху, сыгравшую в его жизни столь роковую роль. Он не мог устроить ей публичную порку и засадить в тюрьму. Потому что тогда бы весь свет узнал о его проблемах, и над ним бы начали посмеиваться (конечно же, мужик без первичных половых признаков и обреченный теперь до конца жизни сидеть на гормонах – это очень смешно для тех, кто не оказывался в подобной ситуации), вдобавок ему бы переста-ли доверять клиенты (врач не смог решить свои медицинские проблемы и держать под контролем хотя бы свою собственную жизнь). Так что тетку–вредительницу просто по–тихому уволили с негласным запретом на профессию и предупреждением, что у нее всегда будут самые худшие рекомендации.

Вот, собственно, и все.

Случившееся, однако, не помешало Жене найти девушку, которая его полюбила и вышла за него замуж, ясно понимая, что этот брак будет бесплодным. Девушкой этой оказалась тихая библиотекарша по имени Таня.

Двенадцать лет пара жила в полном довольстве друг другом.

Обустраивала дом, разводила собачек и кошечек, наживала добро и муштровала прислугу. Карьера доктора Рождественского становилась все более блестящей. Его приглашали решать свои личные проблемы сильные мира сего и поднимать командный дух большие корпорации. А тихая и покладистая жена смотрела ему в рот и не создавала никаких неприятностей.

Но чем дальше за тридцать, тем более неспокойное впечатление производила Таня и на своего супруга, и на его друзей.

Ей почему-то вдруг перестало сидеться дома, она записалась сразу в десяток кружков, а вдобавок еще и напросилась ассистировать мужу на корпоративных тренингах по тим–билдингу.

На одном из таких тренингов она и встретила будущего отца своей дочери, который по совместительству являлся моим мужем, – менеджера крупной нефтяной компании Александра Булгакова. Все само собою как-то удачно совпало. Конечно же, Татьяна никогда бы не решилась клеить клиента мужа, тем более прямо у него на глазах. Но тут неожиданно выяснилось, что Таня и Саша давным–давно знакомы: сто лет назад они вместе отдыхали в одном пионерском лагере и даже целовались, выпив ужасной дешевой «Мадеры», после которой их нещадно тошнило в разные стороны. И поэтому Женя с большим пониманием отнесся к тому, что после тренинга Таня не села на пассажирское сиденье рядом с ним и не поехала домой. А отправилась выпить кофе со старым знакомым. Он даже не удивился, что Таня появилась дома лишь под утро с неестественно распухшими губами – ведь люди столько лет не виделись, им столько всего надо было обсудить. Конечно, целую жизнь за два часа не расскажешь.

Словом, он спокойно дал ей забеременеть от моего мужа. Когда же Татьяна сделала тест на беременность и как честная женщина начала собирать чемоданы, лопоча, что заберет с собой только то, что принесла в этот дом, что она просит ее простить и понять и что она вполне осознает степень своего падения, Женя попросил ее не уходить. Он очень–очень просил ее об этом. И обещал, что будет любить ее ребенка как своего, тем более что своих у него уже не будет. Он очень рад, что у них, пусть и так странно, но все-таки появится ребенок, которого они смогут воспитывать вместе. А если она уйдет – он уже не найдет женщину, перед которой так сможет открыться. Он останется совсем один, и ему будет очень плохо. Татьяна всплакнула над его несчастным будущим, но ушла.

Семь месяцев она жила на съемной квартире, которую оплачивал мой муж. И все это время Татьяна, должно быть, ощущала себя самой желанной из всех беременных женщин в мире. По–тому что и Сашка, и Женька дрались за ее ребенка так, как будто бы она вынашивала как минимум Иисуса или Эйнштейна.

Я не знаю и, видимо, никогда не узнаю, хотел ли Сашка развестись со мной и совсем уйти к Таньке и ее будущему ребенку или просто планировал жить на две семьи. Но это происходило как раз в то время, когда я не решалась разорвать наш затянувший брак, соскочить и сбежать к Андрею. Но факт остается фактом – мы с ним одновременно засунули головы в какие-то параллельные жизни, жадно хватали там ртами другого воздуха и тщательно оберегали эти параллельные миры друг от друга. Причем, Сашка делал это потрясающе грубо и неловко, и только баба в моем состоянии другой влюбленности могла не заметить этот чудовищный наигрыш. Я тогда была так переполнена другими чувствами, так по–детски не сомневалась в своей неотразимости, что принимала все эти его слова «ты самаясамая», «люблю тебя одну» и эту неожиданную вспышку реанимированного интереса ко мне за чистую монету. Теперь-то, конечно, было очевидно, что это были маскировочные движения хвостом, которые делает каждый нашкодивший кот, чтобы убаюкать внимание хозяйки. Да, я все-таки довольно бесталанная в эмоциональном плане идиотка.

А закончилось все так, как и должно было закончиться: Татьяну забрал из роддома Женя. Потому что именно ему она подарила эту привилегию. При этом он еще и чувствовал себя избранным и страшно польщенным.