Прежде чем сдохнуть

Словом, у меня было много относительно веских, а по большей части надуманных причин вернуться назад в пансион. На самом деле меня туда просто тянуло с неистовой силой. Ведь там я жила на полную катушку!

:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

— Ну что, беглянка! – ввалилась ко мне в комнату Натка, когда я даже еще и переодеться не успела. – Мы не думали так сильно тебя пугать, чтоб ты пряталась от нас в лесах и тебя искали бы по всему бывшему Советскому Союзу. Пожалуй, мы перегнули палку.

— Вот еще! – буркнула я. – Не приписывай себе чужих заслуг.

Ваши мельтешения руками и ногами тут совершенно ни при чем. Спрятаться меня вынудили совершенно другие причины.

— Да ну?! – усмехнулась Натка так, как будто хотела сказать «ага, давай, заливай». – Что ж, тогда я рада, одним грузом на душе меньше.

Она смотрела на меня и улыбалась так, как будто бы мы были закадычными школьными подружками и только что вместе совершили какую-то веселую, но очень опасную шалость. Заговорщически так улыбалась.

Я не хотела поддаваться на эту дешевую разводку, но все-таки против воли повелась и тоже улыбнулась в ответ.

Тут нас прорвало, и мы обе начали ржать как подорванные. Наташка схватила с кровати подушку и бросила ею в меня. В ответ в нее полетело висевшее на спинке стула полотенце. Она ловко поймала полотенце на лету и вернула мне его бумерангом.

Подушка!

Полотенце!

Подушка! Вторая подушка! Облезлый плюшевый кот! Разом и подушка, и полотенце, и кот!

Натка цапнула пикирующую подушку и вместе с ней упала на кровать. Как будто бы я сбила ее, как кеглю в боулинге.

— Ты классная! – Натка облучила меня взглядом.

— Ты тоже ничего! – повела я бровью в ответ, падая рядом с ней.

Наверное, если бы одна из нас была мужиком, мы бы тут же занялись сексом. По крайней мере, все это живо напомнило мне, как мы точно так же мирились с мужем, когда ссора случалась из-за обоюдных косяков, и в ней не было явного виноватого. То есть извиняться надо было либо обоим сразу, либо никому.

— Правда, Сонька, я не думала, что мы так сильно тебя напугаем, – уже спокойно и очень душевно произнесла Натка. – Я во–обще не ожидала, что Нина такую немотивированную рьяность проявит. Я и не подозревала, что она на такое способна.

— Да ладно, проехали, – отмахнулась я. – Не из-за вас я так глубоко закопалась и психанула. Тут совсем другой сюжет.

И я со смешками и деланной абстрагированностью рассказала Соколовой про свою неожиданно обнаружившуюся связь с Танькой. Так, как будто бы речь шла не обо мне, а я пересказывала ей ужасно забавную, нелепую, глуповатую комедию.

Наташка слушала, даже не моргая. Я произвела на нее впечатление. Мне было это приятно – я как будто прямо хвасталась перед ней: «Вот, мол, и у меня за душой есть сюжет! И у меня в жизни кое-что случалось и происходило! И я тоже жила!»

— Словом, очень смешная получилась история, – подбила я итог своей басни. – Когда я хотела соскочить из нашего чудесного брака, но не сделала этого просто потому, что мне стало жалко мужа – мол, как же я его брошу, ведь он меня так любит, – я ему как раз была «до лампочки». Ему было на меня наплевать. Он в это время делал ребенка на стороне. Вообще, когда я размышляла над всей этой ситуацией, мне стало ужасно интересно: вот ты столько раз бросала мужиков, от которых родила детей. Как тебе это удавалось? Ведь это так тяжело – оставить человека, который сказал тебе «люблю»! Меня удивляет, с какой легкостью ты бросала своих мужчин. С одной стороны, мне все ясно – ты просто не давала себе в них влюбиться. Но неужели тебе их совсем не жалко было? Ты же понимала, что причиняешь боль другому человеку? Они-то ведь тебя любили. Тот же Раф.

Разве это не жестоко? Как тебе удавалось вот эту жалость задушить?

— Если честно, я никогда, разрывая отношения, не смотрела на ситуацию так. Я не льстила себе, что только я смогу составить счастье этого мужчины или что я как-то там особенно им любима. Я не сомневалась: каждый из них без меня сможет. Конечно, некоторые вопили: «Я без тебя умру!» Ну хоть бы один умер!

Нет, ни один даже насморк не подхватил! – Натка нехорошо засмеялась и тут же сделалась мрачно–серьезна. – Наверное, это и вправду было довольно жестоко с моей стороны. Наверное, это какой-то комплекс неполноценности позволял мне так легко уходить от мужиков. Я не могла поверить, что значу для них что-то. Что это станет для них потерей. Лишь годам к сорока я поверила, что мужчина – тоже человек. Не в том смысле, как говорят про женщин – «женщина тоже человек» – со значением, что и у бабы какие-то права есть, и она тоже соображать умеет.

Что у мужиков до хера прав и мозга, я никогда не сомневалась.