Преждевременный контакт

Вадим Ларсен Преждевременный контакт

«Это безнадежно, — подумал он.

Никаких сил не хватит, чтобы вырвать их из привычного круга забот и представлений.

Можно дать им все. Можно поселить их в современных спектроглассовых домах и научить их ионным процедурам, и все равно по вечерам они будут резаться в карты, и ржать над соседом, которого лупит жена»

Аркадий и Борис Стругацкие «Трудно быть богом»

Пролог

Солнечный луч зарождающегося утра озарил кроны могучих клёнов, коснулся разлапистых падубов, высветил в темноте густые заросли лещины, и вскоре вся роща засияла светом нового дня. Заголосили сороки, раскричались неугомонные сойки, белки запрыгали с ветки на ветку.

На тропинке вдоль прогалины показались двое: седой, довольно крепкий старик в инвалидной коляске с культями вместо ног и мальчик лет шести. Старик указывал на вздымающуюся в небо пирамидальную башню со стеклянными гранями, сплошь обросшими зелёным мхом, и деловито пояснял:

— Маркус глянь, это дом Солнца.

Мальчишка кривился и, сводя рыжие бровки «домиком», возражал:

— Солнышко живёт не здесь. Оно на небе.

— Так и есть, — улыбался старик, — но каждое утро оно приходит к нам, а чтобы ему хорошо с нами жилось в этот день, мы и построили ему домик.

— Большой домик, — с пониманием кивал мальчик, задирая веснушастое лицо и с интересом разглядывая укрытую «живым» ковром пирамиду.

Старик продолжал:

— Здесь Солнце отдаёт нам самое ценное, что у него есть.

— Что это, деда Феликс? — с интересом спрашивал мальчик.

— Силу. Здесь она становится нашей.

— А мы что отдаём солнышку?

— Свою любовь, — глаза старика искрились. — Таков закон природы — Солнце дает силу всему земному: и этим деревьям, и птицам, и животным, и муравью, и тебе, и мне. В каждой живой клетке есть его сила. Так было и так будет. Вот вырастишь и построишь много таких солнечных башен.

—И у солнышка будет много домиков? — спрашивал мальчик.

— Да, — отвечал старик. — Так и будет.

Мальчик заворожено глядел, как сияет пирамида, обласканная солнечными лучами, и улыбался, отдавая Солнцу всю свою детскую любовь. Вместе с ним улыбался старик.

Глава 1

Блики вечернего мартовского солнца нагло вкрадывались в крошечный кабинет сквозь тусклое стекло. Проникнув, начинали весело резвиться, перескакивая с угловатого полупустого графина на потускневшую лакировку старого ободранного шкафа, растекаясь по наспех побеленным стенам и затоптанному полу, до массивного стекла на громоздком столе. Затем, отразившись в толстых линзах очков сидящего за столом Марка, собирались на потолке в яркое светлое пятно, немного отдышаться. Но игра солнечных бликов ничуть не мешала Марку зарыться в груду картонных папок и, уткнувшись носом в мелко исписанные корявым почерком каракули, полностью раствориться в чтении чёртового протокола.

— «…со сломанной правой рукой был забран скорой помощью», — чуть слышно бубнил Марк, облизывая пересохшие губы, — «…и назвался Эриком Губером. Никаких документов личности, при нём не оказалось…».

Крошечные, небрежно нацарапанные буквы прыгали по бумаге.

— Ну и почерк, глаза сломать можно. А какие фразы! «…поверх форменной тельняшки небрежно накинута куртка неопределенного цвета с чужого плеча». Ну, поэт.

День весеннего равноденствия подходил к концу, и сумерки назойливо вползали в крохотный кабинет, изгоняя неугомонных «солнечных зайчиков» в небытие. Марк щёлкнул выключателем старой настольной лампы с пыльной газетой вместо безвозвратно утерянного абажура и, поправив очки, продолжил пытку чтением:

— «…не было ни сигарет, ни денег. В кармане куртки оказался только блокнотный листок с текстом, написанным синими чернилами. Данный листок занесен в опись под № 1 и лично к ней прилагается».

Почесав всклокоченный рыжий затылок, хмыкнул:

— Э как выкрутил, писатель.

Он перестал бормотать, и какое-то время читал «про себя». Вдруг изумленно вскрикнул, ткнув указательным пальцем в бумагу:

— «Вопросами дежурного инспектора был удивлен и их не понимал. Место своей работы огласить отказался, родственников огласить отказался, адрес свой огласить отказался. Утверждает, что не знает..» Хм, как не знает?

Напрягая подсевшее зрение, почти носом уперся в листок:

— Нет-нет, здесь написано: «…утверждает, что не знает что это»!

Сделав ударение на двух последних словах, Марк снова громко произнес их, отделяя каждую букву:

— Ч-т-о! Э-т-о!

Наконец он отложил протокол, и нервно стуча пальцами по стеклу на столешнице, пропел тут же придуманную им песенку:

«Что это,
Кто это,
Кто к нам пришел?»