Прежняя рекрутчина и солдатская жизнь

Видитъ мужикъ, что не всегда и отбѣгаешься, сталъ придумывать, какъ дѣлу помочь, какъ бы канцелярскимъ порядкомъ рекрутчину обойти. Вздумали сказки расписывать: большая семья записана въ одну ревизскую сказку, рекрутъ непремѣнно слѣдуетъ; разобьютъ семью по бумагѣ на двѣ семьи; обѣ семьи небольшія и рекрута не берутъ… Узнали и про это злые люди, выдумали самовольный раздѣлъ.

Сказанъ наборъ. Вотъ въ семьянистой избѣ старикъ отецъ думаетъ:

   Кому-жь, дѣтушки, идти во солдатушки?
  . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Что и старшаго сына жаль отдать,
   А середняго не хочется.
  . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Что меньшой-то сынъ —
   Тотъ въ разумъ не вошелъ…

Обыкновенно рѣшаютъ:

   Идти ли не идти сыну меньшему!

Вотъ теперь начинается новая сцена:

   Во слезахъ сказалъ родный батюшка:
   Что идти ли не идти сыну меньшему,
   Сыну меньшему Иванушкѣ.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Въ возрыданьицѣ матушка словъ не вымолвила.

Едва сказанъ наборъ, тотъ, за кѣмъ стоитъ рекрутская очередь, —

  . . . . . припечалится,
   Молода жена расплачется,
   Малы дѣти разрыдаются!..

Въ былое время, назначеннаго въ рекруты, такъ называемаго годнаго, сейчасъ по назначеніи заковывали въ желѣзы, и ни одна рекрутская пѣсня не обходится безъ этихъ ненавистныхъ, незаслуженныхъ желѣзь, воспѣвая, какъ куютъ руки-ноги добру молодцу во желѣзы.

Однихъ только наемщиковъ и охотниковъ не ковали во желѣза; за тѣми много было караульщиковъ; но эти несчастные выдумывали такія безобразія, что они не заслужили въ народѣ рѣшительно ни одной пѣсни, по крайней мѣрѣ, я ни одной не слыхалъ. Въ охотники обыкновенно нанимается самый безпутный народъ. Наемщикъ бросаетъ всю семью, часто жену съ дѣтьми, безъ гроша денегъ, скудно оставляя имъ нѣсколько рублей, пропивая самъ сотни, а нерѣдко и тысячи во время своей гульбы. Они обыкновенно, при наймѣ, выговариваютъ, сколько времени гулять. Кромѣ условленной платы деньгами, въ это время хозяинъ, т. е. нанимающій за свою семью, дѣлается самымъ покорнымъ слугой своего охотника; что бы тотъ не потребовалъ, — хозяинъ долженъ подавать, куда бы тотъ ни захотѣлъ ѣхать — хозяинъ долженъ везти; что бы тотъ ни истратилъ — хозяинъ долженъ заплатить.

Кто не видалъ, какъ этотъ безпутный людъ, съ крикомъ и гамомъ, махая краснымъ платкомъ, обнявшись съ дешевыми красавицами, окруженный не сродниками, не пріятелями, а караульщиками, ѣздилъ по улицамъ? Разъ только въ Мценскѣ увидали охотника, гуляющаго съ сродниками.

Просто на всѣхъ ужасъ нагналъ, говорилъ одинъ изъ очевидцевъ этого безобразія. — Пьяный самъ, а тутъ сестра родная пляшетъ… и тутъ мать, пьяная! Просто неподобно!

А должно быть и между этими безпутными, безобразными бывали люди, да и хорошіе люди.

— Надо охотника искать! говорилъ мнѣ настоящій мужикъ, мужикъ стоющій, т. е. мужикъ зажиточный; а почетность въ деревняхъ даромъ не достается, и ежели мужикъ пользуется почетностью, то эта почетность — вполнѣ заслуженная.

— Мнѣ не случалось слышать, чтобъ хорошій человѣкъ пошелъ своей охотой за чужую семью наемщикомъ въ солдаты.

— Бываетъ и хорошій человѣкъ: не нанялся бы въ солдаты, а нужда какая пришибетъ — не самъ онъ нанимается, нанимаетъ нужда его.

— А тебѣ и такихъ случалось видѣть?

— Да не знаю, какъ тебѣ и сказать: и видѣлъ, и нѣтъ. Возили мы барскую рожь во Мценскъ; заѣхали ночевать, а у нашего хозяина гость, тоже мужикъ. Пиръ такой идетъ!.. Во! Вдвоемъ за ночь четверть выдули: послали въ кабакъ взять четверть, а къ утру хоть бы опохмѣлиться осталось! Хорошо! Только видимъ: съ ними парень, такъ, лѣтъ двадцати пяти; онъ то и есть охотникъ. Чтожь ты думаешь? Не только, чтобы онъ за столъ сѣлъ, а въ избѣ то почесть не сидѣлъ; все на дворѣ стоялъ, а водки хоть бы тебѣ каплю въ ротъ взялъ! А лицо то такое жалостливое, да такое смутливое… За этимъ и присмотру никакого: — «Этотъ говоритъ хозяинъ, — не уйдетъ. Этотъ у меня не гуляетъ»! Стало быть этотъ былъ и путный, а вотъ нанялся же охотникомъ.

Вотъ единственный случай, въ которомъ наемщикъ былъ, по подозрѣнію, хорошимъ человѣкомъ. Повторяю, что о наемщикахъ я не знаю ни одной пѣсни, но добрыхъ молодцовъ народъ провожаетъ пѣсней до гробовой доски.