Президент и другие рассказы, миниатюры, стихотворения

Он подошел к плите, чтобы приготовить себе чай, так как после недолгого пребывания на улице без куртки он промерз до мозга костей. Если перед этим его копчик онемел, то теперь он ожил, покалывало, как будто туда воткнули иголку. Бальц почесался, но это не помогло.

В кухонном шкафу он нашел банку с травяным чаем, засыпал оттуда две ложки в заварочное чайное яйцо и засмотрелся, как оно с бульканьем погружалось в кружку с кипятком. Затем он снова сел на свой плетеный стул.

Мир старый… Он снова открыл свой блокнот, разделил страницу вертикальной чертой, слева написал слова «Старый мир» и справа «Новый мир». Едва он написал под «Старым миром» слово «профессия», как снова услышал грохот барабана. Он приближался снова, но уже без песни. Бальц поднялся и посмотрел в окно.

Он почувствовал легкое головокружение.

Четвертый царь медленно взбирался в гору, таща за собой свои санки из рога и колотя в свой огромный барабан, висящий на животе. Его корона, Бальц заметил это только сейчас, представляла собой золотую диадему с одним единственным лучом, который венчала красная рубиновая звезда. Он поставил свой барабан возле двери, как хозяин, который после работы возвращается домой, высвободился из своих ремней и прислонил к стене дома санки, с которых аккуратно смахнул снег своей белой рукавицей. Затем он отряхнулся сам, оббил ботинки об стену, открыл дверь и вошел.

Бальц направился ему навстречу, и когда царь поднимался уже вверх по лестнице, спросил его: «Вы кого-то ищете?» Царь взглянул на него своими синими глазами и едва заметно кивнул ему.

«Если вы ищете моего друга Георга, то его нет, — сказал Бальц, — но входите, пожалуйста. Меня зовут Бальц — а вас?» Царь указал на свой рот и сделал жест сожаления. О, подумал Бальц, немой, итак, калека.

Пока новый гость снимал горные ботинки и рукавицы, вешал на крючок плащ, Бальц успел позвонить по мобильнику своему другу и наговорить на автоответчик, что он надеется на скорый ответ и ждет разъяснения, что ему сейчас делать с этим немым человеком, который, по-видимому, должен быть знаком его другу.

Затем он сопроводил мужчину из прихожей на кухню и спросил его, не желает ли он чаю. Незнакомец кивнул. На нем был белый комбинезон, облегающий всю его фигуру и напомнивший Бальцу пижаму младенца. Свою диадему он так и не снял.

Бальц наполнил заваркой еще одно чайное яйцо. Не нужен ли ему сахар, спросил он, и тот снова кивнул, Бальц потянулся за сахарницей. Шнапс? Спросил он, но царь отрицательно покачал головой. Во всяком случае, он понимает, что я говорю, с облегчением подумал Бальц. Он смотрел незнакомцу прямо в глаза, произнося свои вопросы, и пытался при этом особенно отчетливо складывать губы, как он научился делать еще в детстве, когда ему какое-то время пришлось общаться с глухим соседским мальчиком.

Потом Бальц снова сел на свой плетеный стул в маленькой комнате, включил свет и предложил гостю сесть на диван. Тот присел, отложил на блюдце чайное яйцо, размешал ложечкой сахар, выпил глоток и с благодарностью кивнул.

Бальц тоже кивнул. «Много снега», — сказал он затем.

Гость кивнул. Каждый раз, когда он кивал, вспыхивало отражение лампы в его диадеме. Он пил и продолжал держать горячую чашку в ладонях, не опуская ее на стол после каждого глотка.

О чем можно говорить с таким гостем?

«Вы пришли из деревни?» — спросил наконец Бальц. К его удивлению гость отрицательно покачал головой.

«Откуда же тогда?» — спросил Бальц. Так как гость не ответил, он протянул ему свой блокнот. «Напишите мне ваш ответ здесь. И ваше имя тоже». Тут он увидел свои рубрики «Старый мир» и «Новый мир» и вырвал этот листок. Может быть, подумал он, следует оставить его на какое-то время одного. Вставая, он вновь почувствовал острую боль в копчике, прошел с листком бумаги на кухню, сложил его пополам и выбросил в помойное ведро под раковиной.

И тут ему пришлось опереться обеими руками на раковину, так как его вдруг вырвало супом, который он съел за обедом. Растерянно он глядел на противную массу с кисловатым запахом, в которой виднелись отдельные не переваренные кусочки хлеба и сыра. Он наклонился, направил струю из крана себе в рот и снова выплюнул воду. Он почувствовал вдруг, что он только с огромным усилием еще держится на ногах, ему показалось, что из него вынуты кости.

Он уперся локтями в края раковины, чтобы не упасть, и тут почувствовал руку на своем плече. Четвертый царь стоял рядом, озабоченно на него глядя, затем он подхватил его под левое предплечье и приподнял. Потом он медленно прошел с ним в спальню, откинул с постели покрывало и усадил его на кровать. Он начал его осторожно раздевать, вплоть до его длинных подштанников и майки, потом приподнял его ноги и уложил его в постель. Дрожа от озноба, Бальц заполз под одеяло, озноб продолжал его мучить, пока царь, который, казалось, знал, что делать, снова не появился с грелкой, которую он положил ему на живот. Это его успокоило, и он погрузился в беспокойный сон, в котором его мучили кошмары.