Президент не может умереть

Напротив, через площадь, он видел ювелирную лавку и мелочную лавчонку, о которых говорил сегодня утром Муртаза, но между ними не было теперь никакого просвета. Это было так же невероятно, как если бы, придя на площадь, Абдул не обнаружил здесь президентского дворца. Он направился через площадь, и пока шел, не отрываясь смотрел в одну точку – туда, где был переулок, а теперь высилась стена, неотличимая от стен выходящих на площадь домов.

Подойдя вплотную, Абдул коснулся стены пальцами – она была теплой от солнца, и это окончательно убедило его, что все происходящее – не сон. Их опередили. В самый последний момент, когда уже ничего нельзя изменить, выяснилось, что кто-то разгадал их замысел.

Он отвернулся от стены. Теперь перед ним снова были президентский дворец и массивные ворота ограды. Вскоре здесь установят трибуну, в назначенный час на нее поднимется президент Фархад, и до него будет совсем близко, рукой подать, если стоять на том месте, где сейчас стоит Абдул. Только теперь он вполне оценил, как хорош был его неудавшийся план. Достаточно лишь в нужный момент сделать несколько шагов и выстрелить. Но все это теперь не имело значения. Другого способа попасть на площадь в день парада нет – все входы и выходы будут перекрыты службой безопасности.

Справа, из-за угла квартала, показался полицейский автомобиль. Абдул вздрогнул, развернулся и торопливо зашагал вдоль стены. Он слышал, как неумолимо подползает машина – еще несколько секунд, и они поравняются, но в последний миг, отворачивая лицо от надвигающейся опасности, он скользнул взглядом по вывеске, углядел вход в лавчонку, проскользнул в нее и захлопнул за собой дверь.

Продавец вскинул голову и поглядел на Абдула вопросительно. Вошедший прошелся вдоль прилавка, делая вид, что рассматривает разложенный товар, потом обернулся и бросил быстрый взгляд сквозь витрину. Там была все та же площадь, тот же дворец.

– Что угодно господину? – спросил лавочник.

– Я хотел бы приобрести коробку фитилей для ламп, – сказал Абдул первое, что пришло в голову. – Но вижу, у вас их нет.

– Но почему же?

Хозяин отдернул занавеску за спиной и крикнул.

– О-эй, Фатима! Где у нас фитили для ламп?

За занавеской Абдул разглядел лестницу, ведущую наверх.

– Так-так, – сказал он. – У вас тут, оказывается, и магазин, и склад.

– И жилье тоже, – кивнул лавочник.

По лестнице, постукивая башмачками, сбежала девчушка лет десяти, сверкнула в сторону Абдула черными глазенками.

– Кое-кому везет, – заметил Абдул. – Удобно живете, все торжества как на ладони.

Лавочник пожал плечами.

– Ну уж, во всяком случае, не отсюда. На это есть окно наверху.

– А почему, разве оттуда лучше видно?

– Здесь во время парадов полным-полно полиции и охранников из службы безопасности. На площадь выходить запрещают. Обычно я закрываю магазин и гляжу на все происходящее из окна. Так вы будете брать фитили?

– Разумеется, – торопливо согласился Абдул. – Десяток, прошу вас.

Выйдя из лавки он поднял голову. Из узкого оконца во втором этаже на него смотрела черноглазая Фатима. Абдул помахал ей и пересек площадь. Теперь он был абсолютно убежден в том, что Аллах на их стороне. Предатель умрет.

17

Всякий раз, когда до Хедара добиралось московское начальство, посольство разворачивало операцию под кодовым названием «Забить козла». К игре в домино это никакого отношения не имело, поскольку представляло собой набег вооруженных до зубов людей на стада джебрайских горных козлов – туранов, чьи великолепные витые рога, надлежащим образом обработанные, служили традиционным сувениром.

Хомутов попал в команду по «забиванию козла» впервые, и это для него оказалось неожиданностью. Только когда поздним вечером на посольском автобусе их доставили на аэродром к вертолету и он увидел, что за старшего с ними летит Уланов, он сообразил, что именно тот расстарался, замолвил словечко, где следует. И хотя между ними не все было ладно, Хомутов надеялся, что настроение Уланова переменится.

Летели трое: Хомутов, охранник посольства Баграев и инженер центра связи Онуфриев. Каждому выдали по «Калашникову» и по четыре рожка патронов. Уланов деловито растолковал, как надлежит действовать, и пока он их инструктировал, солнце окончательно скрылось за горами, и наступила черная южная ночь.

– Спокойно, спокойно, – бормотал Уланов. – Подсветим, когда потребуется, видно будет лучше, чем днем.

К нему подошел какой-то малый в летной кожанке, поинтересовался:

– Ты, что ли, готов, Уланов?

– Я всегда готов. Как юный пионер.

Через минуту обнаружилось, что лететь им предстояло под прикрытием двойки боевых вертолетов. В прошлом году, во время аналогичной операции, посольский вертолет был обстрелян с земли, и с той поры «охотники» не вылетали без сопровождения.

Малый в кожанке побрел к своей машине, на консолях которой болтались авиационные пушки, смахивавшие на сигары. Уланов перехватил взгляд Хомутова, пояснил:

– Больше тысячи выстрелов в минуту. Сегодня этот недомерок покажет, как они работают.

И почему-то с остервенением сплюнул при этих словах.