Президент не может умереть

К Фархаду обратились старейшины, заклиная спасти земляков, протянуть руку помощи. Он же так повернул дело, как будто они, седые и умудренные, призывают к мятежу. Старейшин вызвали в Хедар, а когда они явились – обезглавили. Головы несчастных были выставлены на площади перед президентским дворцом – чтоб было неповадно. С этого дня Фархад был приговорен.

Джавад знал, что предатель так или иначе умрет. Но никогда еще они не были так близки к осуществлению своего плана. Абдул, светлая голова, все рассчитал верно. Именно во время военного парада, когда тысячные толпы на площади и грохот техники отвлекают внимание охраны, возникнуть внезапно, словно из ниоткуда, ужалить – и исчезнуть без следа, пока на трибуне кровь, а в толпе вопли и паника.

Автобус в очередной раз встал. Джавад выглянул в окно – снова проверка, самая окраина Мергеши. В салон вошли двое солдат и еще один – в штатском, Джаваду его лицо показалось знакомым, и едва он успел об этом подумать, как их взгляды встретились. Штатский короткое мгновение вглядывался в лицо Джавада, и вдруг кивнул, как знакомому – но без улыбки. Значит, и впрямь где-то виделись раньше, но где? Джавад мучительно вспоминал, тем временем протягивая документы для проверки. Штатский полистал удостоверение без всякого интереса, но внезапно одна из страниц привлекла его внимание. Лицо его вытянулось, Джавад почувствовал, как озноб охватил тело, хотя еще и не осознал, что произошло. За его спиной солдат, заметив выражение лица штатского, приподнял автомат. Теперь ствол смотрел Джаваду в затылок. Наконец штатский сказал, справившись с изумлением:

– А ты разве не из Физули родом? Что-то я не пойму, земляк…

И Джавад вспомнил! Месяц назад точно так же он попал в проверку на трассе. В прежних документах значилось место рождения – Физули. И этот самый штатский агент, да-да, это был он, пробурчал под нос:

– Земляк, значит!

И спросил что-то про Физули, в котором Джавад отродясь не бывал. Он как-то выкрутился тогда, но теперь – новые документы, ни о каком Физули нет и речи… Ах, скверно вышло… И едва он успел подумать об этом, как его уже волокли к выходу из автобуса.

На контрольном пункте, в тесной вонючей комнатенке, его продержали около часа, пока не пришла машина. Джавада швырнули на заднее сиденье, и по тому, как с ним обращались, он понял, что попал к людям из службы безопасности. Значит, дела совсем плохи.

Бить начали сразу, едва успев доставить его на место, и только когда он был уже совсем плох, приступили к допросу. По характеру вопросов Джавад понял, что его принимают за того, кем он и был на самом деле – за связного. Это значило, что умереть ему не дадут, пока он не скажет все.

Здесь, на севере, служба безопасности в последнее время не могла похвастаться особыми успехами, и начальство, сидевшее в Хедаре, уже начало выражать недовольство. Связной мог отвести от них удар, оставалось лишь заставить его разговориться.

С Джавадом промучились двое суток, но не продвинулись ни на шаг. Даже его настоящее имя не удавалось установить. Наконец, решившись, связались со столицей и доложили: захвачен связной, следовал из Хедара, очевидно, с важной информацией. Расчет был прост – хедарцы явятся незамедлительно, и кто знает, не исключено, что решат сами заняться этим молчуном. А уж тогда с них и спрос. Не добьются ничего, спровадят на тот свет – они и виноваты.

В Хедаре известие было принято с воодушевлением. Руководство спецслужбы без промедления обратилось в советское посольство – именно там имелись специалисты, занимавшиеся вопросами безопасности президента Фархада.

Полковник Гареев, получив исчерпывающую информацию, отправился к послу Агафонову и как ни в чем не бывало попросил:

– Александр Викторович, одолжите мне этого вашего переводчика на пару дней.

– Какого переводчика? – Агафонов сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Того, по которому отечество давно плачет, – пояснил Гареев все так же невозмутимо. – Хомутов его фамилия, если не ошибаюсь. Я в Мергеши лечу, нужен кто-нибудь, кто знает северное наречие.

– Берите, – пожал плечами посол. – Не убудет.

6

В вертолете летели вчетвером: Гареев, Хомутов и двое джебрайцев из службы безопасности – низкорослые, усатые, каменно-молчаливые. Экипажем вертолета командовал Уланов. На аэродроме, перед вылетом, он кивнул Хомутову, но больше не проронил ни слова. Хомутову показалось, что приятель сильно не в духе, но вопросов задавать он не стал и правильно сделал, потому что все само собой разъяснилось, когда они прилетели в Мергеши. Пока Гареев прохаживался возле вертолета, разминая ноги, Уланов подошел к Хомутову, сказал неспешно, поглядывая с прищуром на невысокое солнце:

– Мы так не договаривались, Паша. Ведешь себя, как собственник. Не годится.

– Ты о чем? – изумился Хомутов, начиная, однако, смутно догадываться.

– Как о чем? Я ее первый приколол, а ты стреножил и не отпускаешь.

Вот оно что, подумал Хомутов.

– При чем тут я? – слабо попытался он защититься. – Разве дело во мне?

Уланов вгляделся в его лицо.

– Ладно. Вернемся в Хедар – со мной спать будет.