Президент не уходит в отставку

Экзамен по философии Сорока сдал на «четыре», а теперь готовился рассчитаться с политэкономией. И еще останется два по спецпредметам. Потом почти полтора месяца отпуска! Сорока отправил в Островитино четвертое письмо, но ответа до сих пор нет. Последнее письмо он получил от директора школы-интерната год назад. Тот писал, что в районе поговаривают о ликвидации в Островитине школы-интерната, — мол, неудобное месторасположение, далеко от райцентра и прочее. И больше из Островитина не было никаких известий. Бывшие члены республики, с которыми он поддерживал переписку, тоже ничего не слышали о школе. После десятилетки разъехались по разным городам. Может, уже и школы нет?..

Сорока забрался в машину, положил ладони на руль и представил, как он с ветерком мчится по Ленинградскому шоссе… Здорово все-таки он соскучился по Каменному острову, летчикам… Отличные ребята эти шефы! Если бы не они, наверное, на Каменном острове и спортивного лагеря не было бы… Это они, летчики, доставили на вертолетах спортивное оборудование, строительные материалы, радиотехнику. Да что ни попроси у них — никогда не откажут!

Жаль, если школу-интернат расформировали, а пожалуй, так оно и есть, иначе бы директор давно ответил. Нет школы-интерната — нет и мальчишеской республики! Что там сейчас делается, на Каменном острове?..

Сквозь лобовое стекло он увидел, как по тропинке гуськом идут к дому Владислав Иванович, Алена и Сережа. Дед трусил впереди. В руке у Владислава Ивановича кожаный портфель. Лицо озабоченное. Помнится, там, на озере, он все время подшучивал над ребятами, а сейчас редко когда улыбнется и очень рассеянный. Нет бы отдохнуть на природе после города, а он как заберется в свою комнату, так до ужина не показывается. Слышно, как машинка стучит: то рассыпается длинными трелями, то будто споткнется и надолго замолчит, потом снова робко застрекочет… Большаков готовит докторскую диссертацию. Из-за нее он не поедет с ними на озеро. Говорил, что плотно засядет в технической библиотеке. У него еще не все концы с концами сходятся. А сейчас в институте он принимает экзамены у студентов. И только на даче в свободное от сессии время работает над диссертацией.

Никто из них не заметил Сороку. Лишь Дед, добежав до крыльца, нашел след и потрусил к машине и, поднявшись на задние лапы, заглянул в окно. Бородатая пасть его раскрылась, красный язык свесился поверх белых клыков казалось, он сейчас спросит: «Ты чего тут в машине торчишь?» Испугавшись, что Дед поцарапает свежую краску. Сорока вышел. Дед обрадованно запрыгал вокруг него.

Все окружили машину. В последний их приезд она еще не была покрашена: стояла ободранная, вся в безобразных пятнах шпаклевки.

— Недурно, — сказал Владислав Иванович. — Как философия?

Не будь здесь Алены, Сорока сказал бы, что получил четверку, а так лишь улыбнулся — мол, все в порядке.

Сережа любовно гладил «Запорожец», трогал рукоятки, наконец не выдержал и забрался в кабину. Видя, как он там защелкал тумблерами, завертел баранкой, Алена обеспокоенно посмотрела на Сороку:

— Он не заведет ее? Чего доброго, врежется в сарай?

— Вряд ли, — улыбнулся тот.

Во время аварии «Запорожца» аккумулятор треснул и вышел из строя, и сегодня Гарик должен был привезти новый, который два дня был на зарядке. Сорока не завидовал ему: тащить на себе в такую жару в продуктовой сетке пудовый аккумулятор! Вообще-то Гарик уже должен был бы приехать.

— Теперь даже Ростислав Андреевич не назовет машину металлоломом, сказала Алена. — Вот только цвет…

— А что цвет? — высунул голову в окошко Сережа. — Наша голубая мечта и должна иметь голубой цвет.

— Ты, оказывается, романтик, — улыбнулся сыну Владислав Иванович.

— Какая же это романтика? — возразила Алена. — Голубая мечта… Банальщина!

На тропинке — легок на помине! — показался профессор с фокстерьером. Он поздоровался со всеми за руку, критически осмотрел машину.

— По-моему, эта вещь была другого цвета, — заметил он.

Сорока отвернулся, чтобы не прыснуть. Алена кусала губы, а Сережа нагнулся над рулем, пряча лицо.

— Кстати, почему вы ее сделали голубой? — спросил профессор.

— Цвет голубой мечты, — сообщила Алена.

— Гм, — изрек профессор, — звучит довольно вульгарно… — Алена победоносно взглянула на Сережу — дескать, что я говорила?..

— Вы перекрасьте этот агрегат в цвет слоновой кости, — с невозмутимым видом посоветовал Ростислав Андреевич.

— Зачем? — поинтересовался Сережа.

— Видите ли, цвет слоновой кости на семьдесят процентов будет отражать солнечные лучи… — В этот момент Грозный с рычанием бросился на вылезшую из большой сумки, что стояла у ног Алены, сиамскую кошку. Поднялся истошный лай, визг. Кошка взлетела на ближайшее дерево, причем совсем не высоко, и оттуда, махая когтистой лапой, тоненько рычала и фыркала на прыгавших у ствола собак.