Президент от мафии

Сначала они лишь лениво кружили вокруг, точно удивленно прислушиваясь к безумным воплям Уоррена и Пола. Они словно никак не могли понять, что это за диковинные создания, и все сужали и сужали круги. Время от времени хищные твари касались их боками. Наконец, одна чудовищного вида особь развернулась и устремилась на Уоррена. Она напала на него со спины, впившись острыми, как лезвия бритвы, зубами в поясницу. Уоррен издал дикий вопль; акула выгнулась дугой и, ударив хвостом по воде, отхватила у него часть спины.

Вода вокруг сделалась багровой.

— Ради всего святого! Пощадите! — исступленно закричал Пол, но было поздно.

В следующую секунду другой монстр атаковал его. Акула медленно перевернулась на спину и, мотнув головой, вырвала полплеча. Осатаневшие от запаха крови хищницы налегли на угощение; в свете прожекторов мелькали плавники и матово поблескивали страшные зубы.

— Вот это наживка, — пробормотал Мики, завороженно наблюдавший за кровавым пиршеством.

Неожиданно Котенка Боно начало тошнить; он перегнулся через поручни и метнул за борт полпакетика конфет «M&M's» и две плитки ореховых леденцов, которые съел в самолете.

Акулы разгулялись на славу. Не прошло и минуты, как от Уоррена Сакса осталась лишь половина. У Пола недоставало ноги и правой руки вместе с плечом.

— Надо что-то оставить, — сказал Мики. — Уходим отсюда.

Котенок Боно, рубашка которого была испачкана орехово-шоколадной массой, дернул дроссель, и катер с глухим рокотом двинулся прочь от хищной стаи. За ним в кильватерной струе обмотанные веревками обезображенные торсы исполняли зловещий танец смерти.

Когда до берега оставалось метров двадцать, веревки отрезали. Троица молча наблюдала, пока трупы прибьет к берегу.

Затем они полили катер водой из шланга, поставили его к причалу и вернулись на аэродром.

— Все в порядке? — спросил Мило.

— Хотели порыбачить, да наживку потеряли, — ответил Мики.

А несколько минут спустя они уже сидели в самолете, который держал курс на Нью-Джерси.

На все про все ушло меньше часа.

Глава 4 Тени

Райан стоял на улице у входа в Сенчери-Сити; его била дрожь. Проведя пятьдесят минут у психотерапевта, он чувствовал себя совершенной развалиной.

Через десять минут на своем «Карман Гиа» с открытым верхом подкатила Элизабет и просигналила ему. Райан быстро пересек залитый солнцем тротуар и сел в машину.

Элизабет уже лет десять служила у него секретаршей. Она всегда хорошо справлялась со своими обязанностями, и у нее было чувство юмора. Когда-то Элизабет, должно быть, была весьма привлекательной женщиной, но собственная внешность давно перестала интересовать ее. Свои длинные каштановые волосы она при помощи какого-то нелепого шнурка забирала в хвостик и носила мешковатые, лишенные всякого стиля платья. Ей было сорок с лишним, с мужем она давно развелась, детей у нее не было. Последнее время отношения между ними претерпели заметные изменения — не то чтобы они стали более дружны, просто изменилась субординация. Она чувствовала его слабость и начала пользоваться этим. Он терял контроль.

На Пико она повернула и выехала на 405-ю автостраду.

— Элизабет, я же говорил тебе, что терпеть не могу скоростные автострады. Поезжай через Калвер-Сити, договорились?

— Райан, это все вздор. Тысячи людей каждый день пользуются автострадами. Моя мать собирается приехать ко мне на ужин, а у меня еще пропасть дел. Если я поеду по улицам, то никогда не доберусь до дома.

До самой Санта-Моники они ехали по 405-й. Райан всю дорогу сидел, судорожно вцепившись в ручку дверцы, тщетно пытаясь совладать с нахлынувшим на него паническим страхом. Он не мог объяснить себе этого, но с некоторых пор автострады пугали его. Уже два месяца он не садился за руль. Стоило ему сесть в свой «мерседес» и включить зажигание, его охватывал ужас, от которого кровь стыла в жилах.

Еще год назад он был в состоянии не просто держать себя в руках, но и вести дела, поддерживать нужные знакомства и так далее и так далее… Он получал премии писательской гильдии, у него даже были две «Эмми». От прессы не было отбоя.

А потом погиб Мэтт, и все пошло наперекосяк.

С автострады Санта-Моники они переехали на Прибрежное шоссе. Подростком он занимался в этих местах серфингом, исколесил все побережье на своем «фольксвагене» с откидным верхом.

Он играл универсального принимающего за сборную Стэнфордского университета. На профессионала он не тянул, не хватало роста — тем не менее, благодаря футболу и внешности пляжного повесы он был общим любимцем в студенческой среде. Еще учась в выпускном классе школы, он выиграл литературную олимпиаду. Вместо того чтобы — как советовал отец — устроиться на спокойную работу в один из принадлежавших тому ресторанов, он попробовал писать сценарии для телевидения.