Президент пропал

Закрываюсь в звуконепроницаемом кабинете Кэролайн и сажусь за стол. Стоит тронуть мышку, и компьютер включается: экран из черного становится серым, потом возникает изображение; монитор разделен на две половинки.

– Здравствуйте, господин президент, – говорит мне из Белого дома Кэролайн Брок.

– Здравствуйте, господин президент, – произносит со второй половины экрана Элизабет Гринфилд. Пост она заняла десять дней назад, сразу после смерти предшественника: тот скончался на рабочем месте от аневризмы. Назначить ее на эту должность рекомендовал я. Лиз по всем статьям идеальный выбор: бывший агент, федеральный прокурор, глава криминального отдела при Верховном суде; заслужила всеобщее уважение как человек прямой и не состоящий ни в одной партии.

Единственный компромат на нее, который я, к слову, компроматом-то не считаю, это то, что больше десяти лет назад она участвовала в акции против вторжения в Ирак. Некоторые ястребы в Сенате сочли, что Лиз недостает патриотизма, забыв, похоже, что мирный протест – одна из самых восхитительных его форм.

А еще они сказали, что я просто захотел стать первым президентом, назначившим на пост главы ФБР афроамериканку.

– Что там на мосту, – спрашиваю я, – и в «Нэйшнлз парке»?

– По происшествию на стадионе известно очень и очень мало. Отключение электричества стерло записи, а дождь смыл почти все следы на месте перестрелки. Если нападавшие и оставили какие-то свидетельства своего существования, то на их поиски может уйти несколько дней. Хотя мы вряд ли вообще что-то обнаружим.

– А снайпер?

– Снайпер. Секретная служба забрала машину, но пули ушли в мостовую и стену стадиона, поэтому мы не в состоянии точно вычислить угол. Однако, судя по тому, что нам известно, снайпер сидел на крыше «Кэмден Саут Капитол», жилого здания напротив стадиона. На месте мы, конечно же, никого не застали. И ничего не нашли. Снайпер хорошо замел следы. К тому же шел дождь.

– Верно.

– Господин президент, если нападавшие были в том здании, мы выясним, кто они такие. Они все спланировали заранее, а значит, им потребовались доступ внутрь и наверняка украденная форменная одежда. Есть камеры внутреннего наблюдения, система распознавания лиц… способов уйма. Беда в том, что, по вашим словам, времени нет.

– Практически нет.

– Сэр, мы работаем на предельной скорости, однако я не могу обещать ответы в течение часов.

– Работайте. Что с девушкой? – спрашиваю я, имея в виду партнершу Стаса.

– Так, Нина… Секретная служба только что доставила и машину, и тело. Через несколько минут у нас будут отпечатки пальцев и ДНК – прогоним их по базе. Машину отследим.

– Хорошо.

– Что на мосту? – спрашивает Кэролайн.

– Работа не завершена, – отвечает Лиз. – Огонь потушили. На пешеходной дорожке обнаружены четыре трупа, сейчас их пробивают по базе. С теми, кто в грузовике, будет сложнее, но мы работаем. Впрочем, кто бы ни нанял этих людей, господин президент, он наверняка все подчистил. И работал через посредников. В конце концов мы, может, и отследим его, только не… Я хочу сказать…

– Не за считаные часы? Я понимаю, и все же… Причем старайтесь делать все как можно тише.

– То есть мне ничего не говорить министру Гэберу?

Лиз еще не совсем освоилась на месте и не спешит фамильярничать с другими членами аппарата национальной безопасности, включая того же Сэма Гэбера из Министерства внутренней безопасности.

– Можете рассказать, что вы пытаетесь пробить наемников, он бы все равно на это рассчитывал. Об успехах докладывайте исключительно мне и Кэролайн. Если спросит Сэм – или еще кто-нибудь, – отвечайте: «Пока ничего». Ясно?

– Позволите говорить прямо, господин президент?

– От вас я иного и не жду, Лиз. – В подчиненных я больше всего ценю стремление указывать на ошибки, спорить со мной, иначе мое мышление притупится. Когда кругом подхалимы и лизоблюды, крах неизбежен.

– Сэр, почему не работать открыто? Чтобы знали все? Когда едины, мы действуем эффективнее. Уж этому-то трагедия Одиннадцатого сентября нас научила.

Я смотрю на половинку экрана с Кэролайн – глава моей администрации молча пожимает плечами. Соглашается, что в этот секрет исполняющего обязанности директора ФБР посвятить можно.

– «Темные века», Лиз. Кроме меня, во всем мире это кодовое название известно лишь восьмерым. По моему приказу, его нигде не записывали. По моему же приказу, его нигде – вне нашего круга – не произносили. Так?

– Так точно, сэр.

– О «Темных веках» не знает даже команда специалистов, которая пытается обнаружить и нейтрализовать вирус, даже Группа реагирования на прямые угрозы, так?

– Все верно, сэр. О нем знаем только мы – восемь посвященных – и вы.

– Так вот, один из вас слил информацию «Сынам джихада».

Лиз молча переваривает услышанное.

– А значит, – продолжаю я, – предатель не просто слил кодовое название.

– Да, сэр.

– Четыре дня назад, в понедельник, – говорю я, – одна девушка в Париже нашептала его на ухо моей дочери, чтобы та передала все мне. Эта девушка, Нина, и погибла у стадиона от пули снайпера.

– Господи…