Президент пропал

Бах двигается перебежками, скрываясь в складках местности, будто снова оказалась на склонах горы Требевич, сразу после того как убила Ранко – рыжеволосого сербского боевика, который то ли из жалости, то ли за секс, то ли по обеим причинам сразу учил ее обращаться с винтовкой.

– Ну вот, опять ты руками водишь! – ворчит Ранко.

Они тренируются в разбомбленном ночном клубе, приспособленном под укрытие для снайперов.

– Ничего не понимаю, девочка. Вчера ты сбивала бутылку пива за сотню метров, а сегодня тебя будто подменили… Дай сюда, показываю еще раз.

Он берет у нее из рук винтовку, садится на крыльцо.

– Смотри: держать надо крепко, вот так.

Это его последние слова; в следующее мгновение Бах вгоняет ему в шею кухонный нож.

Забирает винтовку, с которой и в самом деле умело обращается. Открывает окно клуба, выходящее на улицы Сараево, и выцеливает товарищей Ранко – патрульных, которые забили насмерть ее отца и вырезали у него на груди крест всего лишь за то, что он был мусульманином. Быстро один за другим раздаются пять хлопков. Последнего пришлось пристрелить в движении, потому что он бросил оружие и побежал к лесу.

Целую неделю Бах скрывалась в горах, без еды, питья и теплой одежды, боясь подолгу задерживаться в одном месте. Ее искали: слух о девчонке, которая в одиночку убила шестерых солдат, распространился быстро…

Она двигается осторожно. Сначала ставит ступню, потом переносит на нее вес. Краем глаза улавливает справа какое-то движение. Сердце на миг замирает, рука тянется к пистолету. Нет, всего лишь зверушка: то ли кролик, то ли белка, она не разглядела. Бах останавливается, ожидая, пока сердце перестанет колотиться.

– Два километра точно на север, – звучит в наушнике.

Она продолжает тихо продвигаться вперед. Инстинкт требует как можно быстрее добраться до позиции, но дисциплина важнее. Бах не знает этот лес. Обычно перед заданием она изучает местность, но сейчас такой возможности не было. Земля бугристая, вокруг темно, густой кустарник скрывает ветки и корни, которые так и норовят попасть под ноги.

Шаг, перенести вес, замереть, прислушаться. Шаг, перенести вес, замереть, прислушаться. Шаг, пере…

Опять шевеление.

Впереди, за деревом.

В поле зрения возникает зверь размером с крупного пса, с густой бледно-серой шерстью. Уши торчком, вытянутая морда ходит из стороны в сторону, черные глаза размером с большие бусины уставились на нее.

Волки здесь не водятся. Значит, скорее всего, койот.

И этот койот стоит у нее на пути.

Неподалеку высовывает голову еще один зверь почти такого же размера. Слева выходит третий, чуть меньше ростом и темнее. Он тоже не сводит глаз с Бах, изо рта у него капает что-то красновато-вязкое. Справа – четвертый. Они становятся полукругом, словно в оборонительном построении.

Или атакующем.

Скорее, последнее.

Четыре пары блестящих глаз глядят в упор на Бах.

Она делает шаг вперед и слышит утробный рык; первый зверь раздувает ноздри и показывает зазубренные клыки. Остальные, подбодренные поведением вожака, тоже начинают скалиться и рычать.

Точно ли это койоты? Они же вроде как боятся людей.

Значит, дело в еде. Видимо, где-то их ждет пожива – что-то большое и вкусное, например, туша оленя, а Бах им мешает. Они боятся, что она отберет у них ужин.

Если только они не считают ужином ее.

Сворачивать нельзя. Менять маршрут слишком опасно, да и требует времени. Так что кому-то придется уступить, и уж точно не ей.

Не шевелясь, Бах вынимает из кобуры пистолет – «ЗИГ-Зауэр» с длинным глушителем. Вожак опускает голову и скрежещет зубами; рык становится громче.

Она наводит пистолет между глаз зверя, затем решает перевести прицел на ухо. Нажимает на спусковой крючок; пистолет издает тихий цыкающий звук.

Зверь взвизгивает и, развернувшись, стремглав устремляется прочь, хотя ему разве что поцарапало ухо. Остальные тоже скрываются из виду.

Напади они все вместе, да еще с разных сторон, ей несдобровать. Пришлось бы избавиться от всех, а значит, тратить патроны и шуметь.

Легче сразу же убрать вожака.