Президентский марафон

После отставки, причины которой действительно не были очевидны для широких слоёв общества, рейтинг Евгения Максимовича Примакова ещё вырос — от двадцати процентов в мае до тридцати к июлю. Аналитики дружно заговорили о том, что с таким-то запасом прочности бывший премьер-министр может смело идти на думские выборы — конечно, во главе нового движения. А потом, как победитель, и на президентские.

Движение, позвавшее Примакова, очень быстро нашлось. Его формальным и неформальным лидером был Юрий Михайлович Лужков. Оно называлось «Отечество», и на него были потрачены все ресурсы московского мэра. Лужков ездил по стране, лично встречался с региональными лидерами. Губернаторы, обеспокоенные отсутствием на горизонте сильного премьера, будущего центра власти, той пустотой, которая образовалась после отставки Примакова, начали быстро становиться под знамёна московского мэра.

Одна область, другая, третья, десятая, двадцатая бодро салютовали своему новому «Отечеству». Идеологией движения стал центризм. Идейно-политическим рупором — «третья кнопка», или «новое центральное телевидение», финансировавшееся также Лужковым.

Казалось бы, центристы. Что ж тут плохого? На фоне раздроблённых демократических сил, которые раз за разом проигрывали коммунистам парламентские выборы, можно было бы только приветствовать и эту партию, и эту идеологию. Но…

Критику политического оппонента, особенно в предвыборный период, я понимаю и вполне приемлю. Это почти обязательная для цивилизованного общества политическая практика.

Но когда идёт не критика, а целенаправленное создание образа общенационального врага — извините. Вот это уже не нормальная предвыборная борьба, а советская пропаганда. Именно советские методы борьбы с политическим противником и были избраны промосковскими СМИ.

Ельцинский режим продал Родину иностранному капиталу. Это он виноват в том, что за рубеж вывозятся миллиарды долларов ежегодно. Это он создал систему коррупции. Это он устроил «геноцид русского народа», это он повинен в падении рождаемости, в катастрофическом положении отечественной науки и образования, медицины и культуры. Вокруг президента сложилась мафиозная семья, настоящий бандитский клан.

…Таково было содержание ежедневных политических программ третьего канала телевидения. Этот нехитрый набор идей транслировался, внедрялся в сознание по-разному: и дежурными клише, и конкретными «сенсационными» разоблачениями — там украли завод, а там — целую нефтяную отрасль положили в карман. Темой номер один, конечно, была тесная связь Кремля и Бориса Березовского, этого политического «монстра» современной России, который все и устроил из-за плеча Бориса Ельцина. Обвиняли, конечно, и в том, что я спровоцировал финансовый кризис (чуть ли не мировой), и в том, что едва ли не уничтожил «честного» прокурора Скуратова.

Я пытался понять: неужели те, кто все это затеял, думают, что именно такая грубая, топорная работа сможет принести им успех на выборах, доверие населения?

Долгое время я пытался разобраться: что же произошло в наших отношениях с Юрием Михайловичем? Ведь мы когда-то были друзьями. Я с огромным уважением относился (и продолжаю, кстати, относиться) к его градостроительной деятельности, к его неутомимости и энергии. Мэр всегда поддерживал политический курс на реформы, на свободное предпринимательство, потому что именно этот курс давал ему возможность превратить Москву в красивый, благоустроенный город, с чистыми улицами, сияющими витринами, с современной инфраструктурой. Город, в котором приятно жить.

Но после невероятно помпезного, пышного 850-летия Москвы у мэра, очевидно, совсем закружилась голова. Он стал все больше вмешиваться в общероссийские политические дела, при этом не желая замечать, по пословице, огромных брёвен в своём мэрском глазу.

А бревна были не маленькие. Москва действительно собирала в местную казну такое количество денег с банков и фирм, которые они вынуждены были платить именно Москве, а не стране, что хватало и на пышные празднества, и на невероятную архитектуру, и на политические амбиции. При этом мэр Москвы яростно отрицал все: и этот дикий налоговый перекос, и мздоимство своих чиновников, и беспомощность своей московской милиции. Не только отрицал, но и подавал в суд на журналистов после каждой критической публикации. Любил Лужков, разумеется, только тех журналистов, которые боролись со мной. Суды аккуратно присуждали победу Лужкову — вероятно, «за явным преимуществом». Ведь судьи в Москве получают надбавку от московского правительства и поэтому зависят от мэрии.

Все это я до поры до времени не замечал… просто из любви к нашему городу, из-за того, что московские экономические реформы были для меня важнее отдельных административных недостатков и политических заскоков неутомимого градоначальника.