Президентский марафон

Мужественный Шойгу, спасатель, по-настоящему романтичная фигура, которая воплотила в себе весь идеализм нового поколения. Он должен был привлечь к себе молодёжь и женщин. Карелин — тот рассчитывал на поддержку всего мужского населения. Гуров — говорил на языке, близком и понятном людям пожилого и среднего возраста.

Я считал, что это блестяще составленная тройка. Но главное, что было заложено в концепцию «Единства», как мне кажется, — дух новой консервативности, ставка на общество, а не на политическую элиту. Сыграла свою роль и оригинальная политическая технология — другие партии внесли в свой федеральный список москвичей, политических функционеров, предоставив своим отделениям работать с местным электоратом по региональным спискам. «Единство» же внесло в свой федеральный список именно тех, кому люди больше доверяли в регионах. Да, это была хорошая работа.

Но к этой работе я очень скоро перестал иметь какое бы то ни было отношение. С самого начала мне было понятно, что эта партия «социального оптимизма» не должна в сознании избирателей ассоциироваться с моим именем, как, впрочем, и с именем любого другого известного политика прежнего поколения. Особенность нового движения, как я уже сказал, состояла в его абсолютной свежести, аполитичности его участников.

Я не обращал внимания на то, что «Единство» дистанцируется от меня, критикует прежнюю политическую эпоху, да и конкретно мою политику, мои решения. Для меня гораздо важнее были его главные приоритеты: защита интересов государства, защита бизнеса и либеральных свобод, защита прав граждан.

… Гораздо труднее пришлось Путину.

В его штабе произошёл настоящий раскол. «Старые бойцы», проводившие ещё избирательную кампанию 96-го года, например, социолог Александр Ослон, руководитель Фонда эффективной политики Глеб Павловский и другие «старики» предвыборных баталий, настаивали на том, что Путин должен обозначить свои политические пристрастия, поддержать «Единство». Их оппоненты в путинском штабе утверждали обратное. «Путин не должен тратить свой политический ресурс на поддержку неизвестного, только что возникшего политического образования, — говорили они. — Он должен оставаться вне этой борьбы, он — будущий президент всех граждан, а не отдельной их части. Если он это сделает, его рейтинг к марту будет не пятьдесят процентов, как сейчас, а пять».

Однако сам Владимир Путин решил по-другому. В своём телеинтервью он очень коротко ответил на вопрос журналиста о том, за какую партию будет голосовать на парламентских выборах. Есть только одна партия, которая чётко и однозначно поддерживает наш курс. Это «Единство», сказал премьер-министр. Этих тридцати секунд, которые заняли в эфире слова Путина, хватило для оглушительного успеха на выборах нового, только что созданного блока: 23 процента! Такого не ожидал никто.

Да, коммунисты в итоге только чуть-чуть обогнали «Единство». На один процент. Новой «партии надежд» не хватило всего лишь нескольких месяцев, чтобы окончательно утвердиться в регионах, стать доминирующим политическим движением. Сыграло роль и «особое голосование» огромной Москвы. Она отдала «Единству» около десяти процентов, тогда как в других регионах оно получило от двадцати до тридцати.

… С учётом того, что в парламент была избрана большая группа независимых депутатов, ещё по семь-восемь процентов получили правые силы и блок Примакова-Лужкова, ещё чуть меньше — ЛДПР и «Яблоко». Абсолютно новая картина: левые силы перестали иметь в парламенте большинство! Это была победа.

… Так что же будет с российским парламентаризмом? Какая судьба его ждёт?

Думаю, нормальная, рабочая судьба. Если лидеры «Единства» не будут почивать на лаврах, не уйдут целиком в думскую суету, а продолжат заниматься созданием общероссийского движения, у них обязательно должна получиться та консервативная партия центра, которая есть во многих развитых странах — консерваторы в Англии, республиканцы в США, христианские демократы в Германии, либеральные демократы в Японии. В какой-то мере «партия власти», но не претендующая на исключительное положение в обществе. На политическую монополию.

Почти во всех этих странах у консерваторов есть и политические оппоненты, как правило, социал-демократического толка. Появятся они, разумеется, и у нас. Для этого нужно, чтобы разумные политики в рядах компартии перестали наконец жить лозунгами вчерашнего дня, оказались разборчивее в выборе союзников. Если они не найдут в себе мужества сделать этот шаг к размежеванию с оголтелыми левыми радикалами, их место могут занять и другие — например, то же «Отечество — Вся Россия».

Впрочем, это всего лишь прогнозы. Прогнозировать на пустом месте я не люблю. Другая профессия. Я не политолог, а политик.

Могу дать лишь один твёрдый прогноз: в России с каждым годом, с каждыми новыми выборами будет все более работоспособный, современный, достойный парламент.

… И начался этот процесс именно в том, таком трудном для нас и драматичном 99-м году.