Президенты без государств

Кюхлер вернулся с парада в плохом настроении. В номере он понуро уселся на диван и стал читать «Ферганские областные ведомости», где на первой полосе был напечатан высочайший манифест.

«Волею Всевышнего, — читал Кюхлер, — три века тому назад пресекся царственный род Рюриковичей, основателей и собирателей Русской земли. Тяжкие невзгоды обрушились на Наше отечество: безначалие и смута обуяли Русь; иноземные недруги вторглись в ея пределы; первопрестольная Москва с ея святынями стала добычею врага. Но на краю величайшей опасности, угрожавшей России, Господь Всемогущий не оставил ея своею великою милостию. По призыву крепких духом русских людей, сплотившихся под сенью Троице-Сергиевой лавры, воспрянул русский народ на защиту родины и, с помощью Божиею одолев врага, освободил Москву от неприятельского засилия. Созванный затем Великий Земской Собор в 21 день февраля 1613 года единодушно избрал на царство боярина Михаила Федоровича Романова, ближайшего по крови угасшему царственному роду Рюрика и Владимира Святого. После глубокого раздумья и горячей молитвы юный предок с благословения своей матери, инокини Марфы, принял на себя тяжкое бремя царственного служения. С той поры и доселе десница Божия охраняла и возвеличивала нашу державу…»

Чтение было прервано негромким стуком в дверь.

Вошел напудренный слуга с подносом, тихо доложил:

— Железнодорожный билет на 22 февраля.

Поставил поднос на стол и, почтительно поклонившись, удалился.

Кюхлер продолжал чтение: «Тесные пределы Московской Руси раздвинулись, и Империя Российская стала ныне в ряду первых держав мира»…

Манифест заканчивался словами: «Да укрепит и возвеличит Господь Вседержитель русскую землю и да подаст нам силу высоко и твердо держать издревле славный стяг отечества».

Кюхлер отложил газету и подошел к окну. К гостинице подъезжали гости, прибывшие на торжества со всех концов края.

Что ни говори, он был крайне удручен. Во-первых, его задели слова о величии и славе России. Во-вторых, пугала нынешняя встреча с полковником Лангольфом. Мрачные предчувствия не покидали его, всюду чудились русские контрразведчики.

Кюхлер выпил бокал вина и легкий туман в голове через некоторое время помог ему справиться с плохим настроением.

Смеркалось. На улицах Ташкента зажигали огни. Надев черную сюртучную пару, зачесав свои густые волосы назад и спрыснув платок духами, Кюхлер направился во дворец царского наместника в Туркестане.

В ярко освещенном доме генерала-губернатора на хорах танцзала играла музыка. Барон фон Кюхлер поднимался по большой мраморной лестнице, когда увертюру из оперетты «Легкая кавалерия» Зуппе сменил вальс Вальдтейфеля «Воспоминание». Барон поклонился генерал-губернатору Александру Ивановичу Гиппиусу, встречавшему гостей… Молча проследовал через парадные комнаты. Здесь была вся местная знать. Среди гостей Кюхлер заметил полковника Белоусова и Валентину Викторовну Каштанову. Он направился к ним.

— Как я рад вас видеть, Валентина Викторовна, — сказал барон, целуя ей руку. — С праздником! Позвольте, полковник, по такому торжественному случаю обменяться с вами рукопожатием!

— Мы так давно не виделись. Как вы жили все это время, господин барон?

— Дела. Сами понимаете… Перевозка наплывов… А потом посетил Бухару, Самарканд, Коканд… Много времени ушло на дорогу.

— Что же вам больше всего понравилось в Туркестане? — спросил полковник после некоторого раздумья. Из-под его густых бровей поблескивал лукавый, подстерегающий взгляд.

«Меня проверяют», — подумал Кюхлер, а вслух сказал:

— Пожалуй, больше всего леса и русские женщины.

— Что я говорил? Вспомните «Мерв».

— Вы были правы, полковник. Я часто его вспоминаю.

— Вы говорите какими-то загадками, господа, — перебила его Каштанова.

— Загадка — это вы.

— Я? Интересно.

— Утром, когда я в одиночестве скучал на «Мерве», желая быстрее добраться до места, полковник предупредил, что я пожалею о том, что путешествие будет коротким. Сейчас я вполне с ним согласен и сожалею, что завтра уже не увижу вас, дорогая Валентина Викторовна… Я завтра еду на родину, в Германию.

— Должна признаться, что вы удивили меня, барон.

— «Всему бывает конец», это же ваши слова. Помните? Вот и конец.

— Вы, барон, мало того, что скрытны, но к тому же еще не упускаете случая упрекнуть бедную женщину, — произнесла она, снимая с себя накидку.

— Извините, я оставлю вас ненадолго. — Белоусов, поднявшись с кресла, зашагал к двери.

— Какая прелесть этот полковник! — сказала Каштанова, окинув танцующих рассеянным взглядом.

Кюхлер же, глядя в затылок удалявшегося Белоусова, подумал:

«Господь да поможет завершить дело, стоящее мне стольких трудов… Бокал наполнен. Надо пить».

— Что хорошего вы мне расскажете, барон, о своей поездке? — спросила Валентина Викторовна.

В тот момент, когда он хотел ответить, в зал вошел Чокаев. Взгляд барона задержался на вошедшем. Заметно было, что этот человек заинтересовал его. Однако барон после короткого замешательства справился с собой: