Презрение

- Со мной вам нечего бояться! И вообще, чего вы боитесь? Ведь мне тоже дорога жизнь.

С этими словами он чуть ли не силой увлек ее к своей машине. Я видел, что Эмилия растерянно и вопросительно смотрит на меня, и я подумал, а может быть, надо настоять на том, чтобы она села со мной? Но тут же решил, что Баттиста обидится: автомобильная езда была его страстью, и, надо отдать ему должное, водил он машину великолепно, поэтому я и на этот раз промолчал. Эмилия продолжала возражать, но все менее решительно:

- Мне хотелось бы все-таки ехать в машине мужа... А Баттиста шутливо парировал:

- Почему обязательно в машине мужа?.. Вы и так целые

дни проводите со своим мужем... Садитесь, не то я обижусь.

Так, пререкаясь, они подошли к автомобилю продюсера. Баттиста распахнул дверцу. Эмилия села на переднее сиденье, Баттиста обошел машину, чтобы сесть с другой стороны...

Я смотрел на них как в полусне и даже вздрогнул от неожиданности, услышав голос Рейнгольда:

- Ну как, поехали?

Стряхнув с себя оцепенение, я сел рядом с ним и нажал на стартер.

Позади я услышал гудение мотора тронувшейся вслед за нами машины Баттисты, затем она обогнала нас, резко рванула вперед и стала удаляться по узкой, идущей под гору улочке. Я едва успел разглядеть сквозь стекло спины сидящих рядом Эмилии и Баттисты, потом машина свернула на повороте и скрылась из виду.

Баттиста порекомендовал нам во время пути поговорить о сценарии... Излишний совет: едва мы выехали за город и на умеренной скорости такой, какую позволяла развивать моя маленькая машина, покатили по шоссе на Формию, как Рейнгольд, хранивший до тех пор молчание, начал:

- Скажите откровенно, Мольтени, тогда, у Баттисты, вы испугались, что вам придется делать кинобоевик? Он с улыбкой подчеркнул это слово.

- И продолжаю этого бояться, рассеянно проговорил я, тем более что сейчас на итальянских киностудиях наблюдается именно такая тенденция.

- Все это так, но вам-то бояться нечего, сказал он, и голос его неожиданно зазвучал твердо и властно, мы создадим психологический фильм, чисто психологический. Как я уже говорил вам в тот раз у Баттисты... я, дорогой Мольтени, не имею привычки делать то, чего хотят продюсеры... Я привык делать то, чего хочу я сам... В студии хозяин я, и никто другой... иначе я отказываюсь ставить фильм... Все очень просто, не правда ли?

Я ответил, что все это и в самом деле совсем просто, и в моих словах прозвучала неподдельная радость, ибо такое проявление независимости со стороны Рейнгольда сулило надежду на то, что мне легко удастся найти с ним общий

язык и работа над сценарием будет не такой скучной и неприятной, как обычно. Помолчав немного, Рейнгольд продолжал:

- Теперь я хочу изложить вам некоторые свои соображения. Вы сможете вести машину и одновременно следить за ходом моих мыслей?

Я ответил: "Разумеется", однако, едва я приготовился внимать откровениям Рейнгольда, как с проселочной дороги на шоссе выехал запряженный волами воз, и мне пришлось резко свернуть в сторону. Машина накренилась, сделала зигзаг, и мне с трудом удалось выровнять ее, чуть не налетев на дерево.

- Пожалуй, вам следовало ответить: "Разумеется, нет", расхохотался Рейнгольд.

- Ерунда, сказал я, несколько раздосадованный случившимся, просто волы эти появились совсем неожиданно... Продолжайте, я вас слушаю.

Рейнгольд не заставил себя просить.

- Видите ли, Мольтени... я согласился поехать на Капри... потому что мы действительно собираемся вести натурные съемки на берегу Неаполитанского залива... Но это будет лишь фон... Вообще мы могли бы даже остаться в Риме... Ведь драма Одиссея вовсе не драма моряка открывателя новых земель или возвратившегося домой солдата... Это драма любого из нас... В мифе об Одиссее заключена подлинная история человека определенного типа.

Я сказал первое, что пришло в голову:

- В основе каждого из греческих мифов лежит человеческая трагедия, потому-то они не подвержены действию времени. Они бессмертны.

- Вот именно... другими словами, греческие мифы не что иное, как аллегорическое изображение человеческой жизни... Что же должны сделать мы, современные люди, чтобы воскресить эти столь древние и далекие от нас мифы? Во-первых, определить, какое значение могут они иметь для нас, современных людей, и, во-вторых, расшифровать, раскрыть, разъяснить их значение... Но сделать это следует живо, по-своему, не испытывая благоговейного трепета перед шедеврами греческой литературы, созданными на основе этих мифов... Приведу пример... Вы, разумеется, знаете пьесу "Траур идет Электре" О'Нила, по которой был поставлен фильм?

- Конечно.