Презрение Лорда

Тротхолл решил остановиться здесь на отдых, сразу за пещерой со скальным светом. Отряд быстро проглотил холодную пищу и вновь устремился во тьму. Из этого коридора они сделали два поворота, поднялись по длинному склону и, наконец, оказались на выступе какой-то трещины. Эта расщелина уходил влево. Кавинант машинально шел вперед, потряхивая головой, чтобы прояснить мысли. Юр-вайлы вертелись у него в мозгу, словно образы самоненавистничества и предупреждения. Неужели он обречен был на то, чтобы видеть себя даже в таких существах, как эти? Нет. Он скрипнул зубами. Нет! В свете заполнившихся всплесков лавы он начал бояться, что уже упустил свой шанс упасть.

Со временем им овладела усталость. Тротхолл объявил остановку на выступе, и Кавинант сам удивился тому, что почти мгновенно уснул в такой близости от пропасти. Но Высокий Лорд теперь уже видел свою цель и не давал отряду долго отдыхать. Подняв вверх оплывающий факел, он вновь повел его сквозь тьму во тьме.

Постепенно их осторожность начала исчезать. Приближалось полнолуние, и где-то впереди Друл готовился к встрече с ними. Тротхолл двигался так быстро, словно ему не терпелось пройти последнее испытание, и отряд ускоренным шагом шел за ним по выступу. В результате один из юр-вайлов застал их совершенно врасплох.

Он спрятался в узкой трещине в стене расщелины. Когда Кавинант проходил мимо, он выпрыгнул на него и всей тяжестью навалился на грудь. Его тупое безглазое лицо являло воплощение свирепости. Ударив Кавинанта, эта тварь схватила его за левую руку.

Сила удара отбросила Кавинанта назад, к пропасти. Какой-то миг он не осознавал опасности. Юр-вайл поглощал все его внимание. Подтянув руку Кавинанта прямо к своему лицу, он обнюхал ее, влажно хлюпая носом, словно ища что-то, а потом попытался засунуть палец с кольцом в свой рваный рот.

Кавинант отшатнулся еще на один шаг назад; его нога соскользнула с выступа. В это мгновение он вспомнил об алчной бездне, лежавшей внизу. Инстинктивно он сжал кулак и отбросил юр-вайла. Уцепившись за свой посох всей силой покалеченной руки, он метнул другой его конец в направлении Баннора. Страж был наготове и тотчас поймал конец посоха.

Какое-то мгновение Кавинант удерживал посох. На его левой руке всем своим весом повис юр-вайл. Посох вырвался из руки Кавинанта. Вместе с юр-вайлом, пытавшимся откусить его кольцо, он полетел в пропасть.

Прежде, чем он смог издать крик ужаса, сила, подобная силе большого валуна, ударила его, выбив воздух из легких, и лишила сознания.

Очнувшись после удара, он обнаружил, что задыхается в грязи, залепившей лицо. Он лежал лицом вниз на крутом склоне, покрытом сланцем, глиной и мусором, и все это набилось в рот и в нос. Он долго не мог пошевелиться и только кашлял и отплевывался. Спазмы сотрясали его, мало помогая.

Потом, задрожав от напряжения, он перекатился через бок и поднял голову. Откашлявшись и выбросив из себя целый фонтан грязи, он почувствовал, что может дышать. Но он по-прежнему ничего не видел. Потребовалась секунда, чтобы он осознал это. Он ощупал лицо, убедился, что глаза его целы и открыты. Но они не видели ничего, кроме полной и кромешной тьмы. Это было похоже на то, как если бы он ослеп от паники, словно его оптические нервы онемели от ужаса.

На некоторое время им и вправду овладела паника. Лишившись возможности видеть, он почувствовал, как пустой воздух засасывает его, словно он тонул в зыбучих песках. Ночь била по нему крыльями, словно стервятники, слетевшиеся на падаль.

Сердце билось тяжелыми толчками страха. Он стоял на коленях, покинутый, лишенный зрения, света и разума крайней степенью своего ужаса, и его дыхание булькало в горле. Но когда первый приступ ужаса прошел, он понял все. Страх — это эмоция, которую он понимал, часть условия его существования. И его сердце продолжало биться. Работая с перебоями, словно раненое, оно все еще поддерживало в нем жизнь.

Внезапно конвульсивно он поднял кулаки и ударил в грязь по обе стороны от головы, отбивая ритм своего пульса, словно пытаясь выбить из грязи разум.

— Нет! Нет! Я выживу!

Это утверждение укрепило его. Выжить. Он был прокаженным, привычным к страху. Он знал, как с ним обращаться. Дисциплина, дисциплина… Он прижал руки к глазам — на фоне черного появились красные пятна. Он не ослеп. Он видел темноту. Он упал и теперь не видел единственного источника света в катакомбах; разумеется, он не мог видеть.

Ад и кровь!

Он инстинктивно потер руки и вздрогнул, ощутив на них царапины.

Дисциплина.

Он был один… один… Без света, где-то на дне выступа расщелины, за много лье до ближайшего выхода на открытый воздух. Без помощи, без друзей, без средств к спасению; для него внешняя поверхность горы была так же недосягаема, как если бы ее вообще не было. Спастись было невозможно, если только…

Дисциплина…

Если только он не найдет какой-нибудь способ умереть.

Проклятье!