Презрение Лорда

Все в этой жизни бренно —
Звезды, шепот людской и мечты,
И пятнает Страну надменно
Война ликом земной красоты.
Люди проходят, как тени,
Жизнь свою оставляя в траве.
И земля уж молит о забвеньи,
Но никто не внемлет мольбе.
В красный омут у ног своих
 Берек мерзких топит мечом.
Больше рядом с ним нет таких,
Что стояли б к плечу плечом.
Он — последний страж красоты,
Он последний падет в бою,
И останутся лишь следы
О нем в песнях, что я пою…
Искорежен шлем, сломан меч,
Где рука, что сжимала его?
 Какой недруг сумел отсечь
Пальцы Берека самого?
Полуруким он стал, и вот
К Горе Грома Берек идет.
Там заплакал он среди скал —
Друзей и руку он потерял…
Берек! Друг земли! Для тебя
Земля силу дарит, любя,
Всех погибших сынов своих;
Не исчезнет память о них…
Надевай кольцо и иди,
От напасти Страну исцели,
Уничтожь все горе и зло!
Снова в мире будет светло!

Песня повергла Кавинанта в трепет, словно скрывала в себе призрак, который он должен был суметь опознать. Но голос Этьеран очаровал его. Ее пение не сопровождалось никакими музыкальными инструментами, но прежде, чем она пропела первую строчку, Кавинант почувствовал, что песня не нуждается ни в каком сопровождении. Чистая линия мелодии была украшена неожиданными резонансами, содержала в себе гармонию, эхо молчаливых голосов, так что при каждом новом запеве голос Этьеран, казалось, распадался на три или четыре независимых в песне голоса.

Баллада начиналась в грустной тональности, застывшего золотого оттенка ночи, украшенного звездами-драгоценностями, так что хотелось зарыдать, словно на панихиде; и сквозь это повеяло черным ветром утраты, в которой предметы нежной заботы, сконцентрированные в Подкаменье, казалось, затрепетали и исчезли. Слушая песню, Кавинант чувствовал, что все собравшиеся кричали, как один, в молчаливом горе под неистовой силой певицы.

Но печаль недолго звучала в ее голосе. После паузы, открывшейся в ночи, словно откровение, Этьеран запела свой храбрый припев: «Берек! Друг Земли!» И эта перемена отразилась в таком повышении основной модуляции, которая была недоступна для обычного голоса, менее универсального, чем ее. Собравшихся вновь переполнили эмоции, и в мгновение ока из печали они оказались в радости и благодарности. И тогда последняя долгая высокая нота вырвалась из горла Этьеран, как салют горам и звездам, люди подняли вверх светильники и издали звучный крик:

— Берек! Друг Земли! Привет тебе!

Потом, медленно опустив светильники, они двинулись вперед, придвигаясь ближе к Этьеран, чтобы услышать ее рассказ. Общий импульс был так прост и силен, что Кавинант тоже сделал несколько шагов прежде, чем опомнился. Он быстро оглянулся вокруг, задержал взгляд на слабо мерцающих звездах, вдохнул вездесущий аромат гравия. Единодушная реакция Подкаменья испугала его, он не мог позволить себе потеряться в ней. Он хотел уйти, но ему нужно было услышать рассказ о Береке, поэтому он остался на месте.

Как только люди устроились, Этьеран начала:

— Случилось так, что в старые времена, в те времена, которые отмечают начало памяти человечества, произошла большая война. Это было до того, как родились Старые Лорды, до того, как Гиганты пересекли море, рождающее солнце, чтобы заключить союз с горбратьями — во времена перед Клятвой Мира, перед запустением и последней битвой Высокого Лорда Кевина. Это было время, когда Вайлы, правящие Демонмглой, были высокой и гордой расой, а Пещерные Существа ковали и плавили прекрасные металлы, чтобы торговать на основе открытой дружбы со всеми народами Страны. В то время страна была одной огромной нацией, и ею правили Король и Королева. Это была здоровая, крепкая пара, полная любви и достоинства, и в течение многих лет они правили в согласии и мире.

Но прошло время, и тень легла на сердце короля. Он вкусил власть над жизнью и смертью тех, кто ему служил, и научился стремиться к власти. Вскоре он начал испытывать жажду власти, она стала ему необходима, как пища. Ночи его проходили в темных поисках новой власти, а днем он пользовался ею, становясь все более алчным и жестоким по мере того, как его одолевала жажда.