Презрение Лорда

Повинуясь внезапному импульсу, он наклонился и попытался выдернуть нож Триока из земли правой рукой. Рука с недостающими пальцами соскользнула с рукоятки ножа, когда он дернул его прямо на себя. Но, расшатав его, он наконец сумел высвободить лезвие из земли. Нож был вырезан из единого плоского куска камня, а затем отполирован. Рукоятка его была обмотана кожей, чтобы за неё удобнее было держаться, а острие лезвия, казалось, было достаточно острым для того, чтобы им можно было бриться. Он попробовал его на левом предплечье и обнаружил, что нож сбрил волоски так, будто лезвие было смазано.

Он засунул нож за ремень, потом подбросил рюкзак повыше на плечах и зашагал следом за Этьеран.

9 Иоханнум

еще до наступления полудня Кавинанта охватила тупая, гипнотизирующая боль. Лямки рюкзака, врезавшиеся в плечи, мешали нормальному кровообращению в руках, усугубляя боль в кистях; от мокрых носков на ногах вздулись волдыри, которые — и это было невероятно — он остро чувствовал; мышцы от усталости словно налились свинцом. Но Этьеран упорно, безостановочно шла впереди него по дну ущелья, и он двигался за ней, как будто влекомый силой ее воли. Глаза его уже ничего не видели; он утратил всякое чувство времени, пространства — всего, кроме чувства боли. Вряд ли он заметил, что засыпает, и когда его встряхнули за плечи, и он проснулся, то ощутил лишь какое-то отрешенное, безразличное удивление.

Он обнаружил, что может упасть на дно ущелья. Вокруг сгущались сумерки. Разбудив его, Этьеран протянула миску горячего бульона. Кавинант машинально проглотил его. Когда миска опустела, Этьеран взяла ее, а взамен подала большую фляжку с молодым вином. Кавинант опустошил и ее.

Вскоре он почувствовал, как вино словно бы протягивает изнутри длинные мягкие пальцы, лаская и расслабляя все ноющие мышцы, вливая в них целебные соки, так что он уже больше не мог сидеть. Положив под голову рюкзак вместо подушки, он снова лег и уснул. Последнее, что он увидел прежде, чем глаза его сомкнулись, была Этьеран, сидевшая по другую сторону горшка с гравием, покрытая густыми тенями, обратившая лицо к Северу.

Утро нового дня было ясным, прохладным и свежим. Когда тьма на небе почти совсем рассеялась, Этьеран наконец удалось разбудить Кавинанта. Он с неохотой сел, потирая лицо руками, словно за ночь оно онемело. Прошло несколько мгновений, прежде чем он вспомнил о вновь обретенной чувствительности своих нервов; он подвигал руками, пошевелил пальцами, глядя так, как будто видел их впервые. Они были живые, живые!

Рывком отбросив в сторону одеяло, Кавинант открыл ноги. Натягивая ботинки, он ощутил острую боль от волдырей. Пальцы ног были такими же живыми, как пальцы рук.

От страха у него заболел живот. С внутренним стоном он спрашивал себя:

«Сколько, ну сколько еще все это будет продолжаться?»

Он чувствовал, что долго не выдержит.

Потом он вспомнил, что когда засыпал вечером, одеяла на нем не было. Должно быть, это Этьеран укрыла его.

Избегая ее взгляда, он встал и, с трудом двигая одеревенелым телом, поплелся к ручью, чтобы умыться. Откуда в ней бралось мужество делать для него подобные вещи?

Плеская холодной водой себе на шею и лицо, Кавинант почувствовал, что снова боится своей спутницы.

Но в том, как она себя вела, не было ничего угрожающего. Она накормила его, проверила повязку на раненой руке, уложила рюкзаки — словом, все делала так, словно Кавинант был обузой, к которой она уже привыкла. Только темные круги от бессонницы вокруг глаз да скорбная линия рта говорили о том, что она держит себя в руках усилием воли.

Когда все было готово для дороги, Кавинант тщательно осмотрел себя, затем нехотя закинул на плечи рюкзак и пошел следом за Этьеран по дну ущелья, словно ее прямая спина была приказом, ослушаться которого он не мог.

Прежде, чем день подошел к концу, Кавинант изучил эту спину до мелочей. Она не пошла бы ни на какие компромиссы; в ней не было ни тени сомнения в своем авторитете, ни малейшего соболезнования. Хотя мышцы его натянулись и стали негнущимися, подобными кости, хотя боль в плечах заставляла его сгибаться под тяжелым рюкзаком и сделала похожим на горбуна, хотя волдыри на ногах лопнули, и ему пришлось снять ботинки и ковылять дальше босиком, как будто его ограбили разбойники, ее спина вынуждала его продолжать путь, словно ультиматум: или иди, или сойди с ума, иной альтернативы я тебе не дам. И Кавинант не мог противоречить ей. Она шла впереди, похожая на призрак, и он следовал за ней, словно у нее был ключ к его существованию.

Время близилось уже к полудню, когда они вышли наконец из ущелья и очутились на поросшем вереском склоне горы, почти точно к северу от высокого мрачного пальца Смотровой Кевина. На западе виднелись южные равнины; и ручей, протекавший по дну ущелья, тоже поворачивал в этом направлении, чтобы потом, вдалеке отсюда, слиться с Мифиль. Но Этьеран повела Кавинанта дальше на север, петляя вдоль попадавшихся время от времени тропинок и через травянистые поля, окаймлявшие горы справа от них.