Презумпция любви

— Я буду морским географическим путешественником. Изучать всякие неизвестные острова.

— Ну, мне кажется, всё уже открыто- переоткрыто.

— Нет не всё. Вот есть остров Северный недалеко от Индии, так на его берег ступил только один человек. Но, что он там увидел, неизвестно. Островитяне его… Ну, в общем он исчез и всё. И до сих пор они не разрешают к ним приезжать. Но я обязательно там побываю. И жизнь их опишу, как Миклухо- Маклай.

— И ты уже знаешь, что нужно сделать?

— Конечно. Я построю маленькую шхунку, приплыву туда и буду всё время вокруг острова кружить. И у меня будет очень громкое радио и много музыкальных записей. Я ещё не всё подобрал. Но то, что Вы напевали — «Парадизо» — обязательно будет. Я в одной передаче слыхал, что от музыки получают удовольствие почти все люди. Что- то из моей музыки этим островитянам обязательно понравится, и они позволят мне сойти на берег…

Лавров, который удобно устроился в противоположном углу, закрыл глаза и улыбнулся краешками губ, наслаждаясь наивными фантазиями Горки.

— Знаете, — продолжал тот. — а пишут они палочками на листьях. Я видел по телику растения, у которых разноцветные листья и даже цветы. У молодых — зелёные, а потом желтые, оранжевые, красные и даже какие- то фиолетовые. Вот, если хорошее настроение и известие приятное, то можно на красном написать, если грустное — на тёмном.

— Ой, Горка, Костя заснул! — тихо сказала Иванна

А Лавров и вправду уже уходил, погружался в мягкое облако безмятежного сна.

— Он Вас ждал очень. — шепотом сказал Горка. — Мама говорила, что от ожидания устаёт больше всего.

Иванна осторожно спустила ноги на пол.

– Пойдём уберём на кухне. А здесь ничего не трогай.

И они тихо, как заговорщики, вышли из комнаты.

Иванна мыла посуду, Горка убирал со стола и вытирал мокрые тарелки.

— Твоя мама в театре работала?

— Нет, в музыкальном училище концертмейстером. А когда заболела, и мы сюда переехали, — в детском садике. У неё очень хороший голос был, но зажимался на большой сцене. Так Цветана Петровна говорит. А я помню, как в первом классе слушал маму на концерте в училище. Ей много букетов подарили. И очень хлопали.

В этот момент на пороге кухни появился Лавров.

— Ребята, я кажется отключился. — сказал он смущённо. — Очнулся один, и если бы не чашки на стульях, подумал, что вы оба мне приснились. Мне ужасно совестно.

Иванна торопливо вытерла руки полотенцем, бросилась ему на шею.

— «Полковник, милый мой полковник» …

— «Бухгалтер..» — механически поправил её Горка, который сразу же услыхал у себя внутри голос Цветаны Петровны, напевающей с калькулятором в руке.

— Ой! Устами младенца! Поскорей бы не полковник!

— Да вы тут уже и порядок навели! Ну, хорош же я! — виновато произнёс Константин.

— Так, — скомандовала Иванна. — моем чашки и спать. «Завтра» уже началось!

Когда Рудольф Янович Добжанский в семь часов утра открыл дверь своим ключом и вошел в коридор, в квартире царила тишина.

«Проспали, — подумал он. — Надо будить и ставить чайник. Хоть чаю успеют напиться». Но каково же было его удивление, когда в гостиной он увидел всех троих на диване. Доктор застыл на пороге вопросительным знаком, а остальные молча повернули головы в его сторону: Горка, Иванна и печальный Константин, в ногах которого стояла дорожная сумка.

«Если найти не салонный, а кабинетный рояль, — иронично подумал про себя доктор Добжанский, — он свободно сюда впишется. И если подучиться на педиатра и ларинголога, из меня получится неплохой семейный врач».