Презумпция любви

— Светка запала на него? Ну и радуйся.

— Вань, если твои сыновья свяжутся с бандитскими девками, ты будешь радоваться, а? Эти люди много чего красивого обещают, думаешь, твои особенные, устоят? А что потом бывает, тебе совсем не известно, да?

— Надеюсь, с моими парнями этого не случится.

— Я тоже надеялась. Но увы… Скажи, чтобы во второй половине дня отпустили Малышева. Ну а если у тебя проблемы возникнут, Ваня, я помогу.

— С тобой приятно говорить, Люба… Ладно, сделаю, как скажешь.

— В память Игоря.

— Именно. Слушай, Люба, на Малышева у меня нет никаких данных. С чего ты взяла, что он плохой парень? Если Светка влюбилась в него, так, может…

— Не может, Ваня. Он бандит, пока что потенциальный, но я не сомневаюсь, что скоро станет реальным.

— Ты уверена?

— На все сто. Но пока освободи его, Светка в трансе.

— Я бы на твоем месте помог ей и ему.

— Будешь на моем месте, я тебе самому помогу, можешь не сомневаться.

— Ладно, Люба, сделаю.

— Спасибо, Ваня.

Днем, управившись с делами на службе, она вернулась домой раньше обычного. Светлану в квартире не застала, минут десять бродила по комнатам, размышляя, взяться ли за приготовление ужина или поискать дочь. С ужином ничего не получалось, хотела сделать яичницу, да яйцо выскользнуло из рук, разбилось на столе. Ну, значит, придется повременить с готовкой. Она надела жакет и решительно вышла из квартиры. Адрес был известен, до дома, где жил Малышев, было метров сто. Четвертый этаж, квартира сорок три. Они там? Наверное, он уже должен был вернуться домой. Ну вот и поговорят серьезно. Она не на шутку разозлилась на Светку и готова была поставить ее перед выбором — или забыть этого бандита, или поселиться у него. Готова была лишиться единственного родного человека, но лучше уж сразу, чем жить и понимать — родной человек предает ее и память своего отца.

На четвертый этаж поднялась по грязной лестнице, стены были исписаны матерными выражениями, и воняло сильно какой-то тухлятиной. Подумала: и куда только дворники смотрят? Никто работать не хочет! На четвертом этаже остановилась, перевела дух и уверенно нажала копку звонка. Через полминуты за дверью послышались тяжелые шаги, кто-то разглядывал ее в «глазок», а потом дверь открылась, и она увидела небритого мужика, явно поддатого. На вид ему было лет сорок пять, а может, и больше. Короткая бородка, усы, темные глаза смотрели тускло, седеющие волосы всклокочены, мешковатый спортивный костюм как будто на вешалке висел.

— Добрый день, — холодно сказала она. — Я Воронина, мать Светланы.