Презумпция любви

— Он думал, что щелкнет меня по носу и пойдет дальше. А когда понял, что имеет перед собой равного противника, понял и то, что все дело в даме. У него завтра свадьба, и он оказал мне услугу, взял и убежал. Его-то невесты рядом не было. Если потом встречу его с женой и ей не понравится мой взгляд, уж позабочусь об этом, покажу, на что способен, и убегу от него. Пусть она думает, что он такой крутой. А мне-то что? Отплачу мужику за понимание той же монетой.

Она точно знала, что выбрала самого бандитского бандита, знала, что тот не знаком с Саней. Потом испугалась, хотела остановить, но… Саня все решил сам. Зауважал его мужик бандитского вида, более того, сыграл для него. Значит… Такой вот он, ее Саня!

Светлана вышла из вагона на станции «Кропоткинская», поднялась наверх, раскрыв зонтик, неторопливо пошла к Пречистенке. Такой вот он был, Санька Малышев, ее парень. Об этом случае можно в газету написать — и напечатают! В тот вечер она отдалась ему в грязном дворе, стоя… Сама хотела, и было это просто сумасшедшим наслаждением, о котором до сих пор помнит каждая клеточка ее тела, когда она проходит мимо того двора. Там жили ее радость, нежность, наслаждение и тихое счастье, которое лучше любого громкого успеха.

Это было, было в ее жизни и пока что есть. Но будет ли? Она не знала. И от этого тревожно было на душе. Там, в зоне, совершенно другой мир, сложный и непонятный, и Саня жил по его законам, она это чувствовала при встречах. И понимала, что он меняется, он уже не такой, как был. Так чего же она ждет, вернее, кого? Будет ли Саня прежним через три года?

Хотелось бы верить, но… не верится.

Глава 13

Дождь усилился, а она не взяла зонтик. Но не посвящать же водителя служебной «Волги» в свои планы? Вошла в подъезд, остановилась, стряхивая влагу со светлых волос. Подниматься в квартиру за зонтиком не хотелось, дочь увидит, наверняка спросит: куда это она направляется в дождь? Врать — излишнее напряжение создавать, а правду говорить не следовало. Когда «Волга» развернулась и уехала, Воронина выскочила из подъезда и быстрым шагом двинулась к дому Малышева. Сегодняшний разговор с Хлоповым убедил ее, что друзей больше нет. А врагов становится все больше… В теннисе, которым она иногда баловалась на кортах спорткомплекса Генпрокуратуры, было понятие «невынужденная ошибка». Так она расценивала свой вчерашний разговор с журналистом Малышевым.

Не права была однозначно, угрожала его сыну… Если бы кто-то осмелился угрожать ее дочери — с грязью смешала бы. А сама… Вела себя глупо и непрофессионально. Малышев ответил достойно, не испугался и орать не стал, только напомнил, что… А ведь и вправду может устроить ей нелегкую жизнь, если с парнем что-то случится на зоне. Есть много изданий, чьи хозяева недовольны ее действиями, но пока молчат. Дай им повод, достоверные факты — из мухи слона раздуют!

Но не только из соображений безопасности бежала она под дождем к дому Малышева, хотелось просто, по-человечески извиниться. Ибо вчера сказала то, что не следовало говорить ни при каких обстоятельствах. Угрожать детям, да еще тем, которые в трудной ситуации находятся, — подлость даже среди бандитов. И как это ее угораздило брякнуть такое?

Малышев открыл дверь, усмехнулся, оглядев мокрую гостью, посторонился, пропуская ее в квартиру. Заметно было, что он уже изрядно выпил, правда, на ногах держался вполне уверенно. Элегантным жестом попросил Воронину пройти на кухню, а сам отправился почему-то в комнату.

На кухне был накрыт скромный стол — соленые огурцы, селедка, мясные нарезки, стояла наполовину опорожненная бутылка водки. И — никого. Может быть, у него женщина в комнате? Она прислушалась — нет, тихо там, даже музыка не звучит. Зачем же он пошел в комнату?

Ответ на этот вопрос она получила через минуту. Малышев пришел на кухню с желтым махровым полотенцем, протянул его Ворониной:

— Возьмите, Любовь Георгиевна. Вытритесь, вы же вся мокрая.

— Хотите сказать — мокрая курица?

— Я этого не сказал. А если честно — вы довольно-таки привлекательная женщина, я уже говорил, что Светлана очень похожа на вас, а она — красавица. Но к сожалению, вы прокурор, и этим все сказано.

— Вы считаете, что прокурорами могут быть только мужчины? — с раздражением спросила Воронина.