Презумпция лжи

Мы сидели на кухне моей квартиры, при свете голой лампочки, свисающей с потолка. Константин Иванович поставил на стол бутылку "Московской", экспортной с зеленой этикеткой, я в момент сообразил нехитрую закусь с местным колоритом. Сейчас в бутылке оставалось только на дне, но ни я, ни Константин Иванович совсем не опьянели…

– Как же ты в армию то попал… а, понял, понял…

Я благодарно кивнул головой – не хотелось врать…

– Лучше расскажите, Константин Иванович – как там в Москве…

– В Москве… – Глазко опрокинул остатки водки в свой стакан… – Москва стояла, стоит и будет стоять… Ладно, слушай… Наталью твою мы похоронили… отец твой был и мать и я был. Александр Владимирович не пошел… сам понимаешь… Тяжело ему, он из Прокуратуры вообще уходить хотел… уговорили…

Я молча слушал.

– С делом твоим… в общем непонятно что. По Наташе дело закрыто – в связи со смертью подозреваемого… Дело Пугачева остается пока открытым, Генпрокуратура ведет следствие, но документы никакие не дают. Тут секретно и там секретно. В общем – висяк… В розыск тебя так и не объявляли, непонятно почему. Самое главное – что и КГБ никак не интересуется ходом следствия по убийству их человека. Обычно… ты же знаешь, как КГБ себя ведет особенно в подобных случаях. А тут – тишина полная. Такое ощущение, что никто не хочет ворошить эту историю – потому что достанется всем и каждому без исключения. Так вот, Сергей…

– Понятно… – я поднял пустую бутылку, зачем то посмотрел ее на просвет…

– Может, еще по одной… – Константин Иванович дернулся за рюкзаком – я привез с запасом… Тут, говорят особо не разживешься, мусульманская страна…

– Неправду говорят. В дуканах хоть посреди ночи нальют… Здесь особо строго не соблюдают… Нет, не стоит – одной хватит – завтра вам в посольство представляться, в Царандое… Вас куда, кстати?

– В Кабул. Царандой – это что такое, хоть расскажи. И расскажи, что тут у вас произошло, ты же понимаешь, зачем я сюда…

– Да все я понимаю… В общем, слушайте расклад. Сначала по вам. Царандой – это защитники революции в дословном переводе. Министерство внутренних дел по афгански. В общем, все как у нас, только вооруженные автоматами – здесь с пистолетом много не навоюешь. Вас ведь в уголовный розыск определили?

– Точно так… – Константин Иванович богатырскими залпом замахнул остававшуюся в стакане водку, закусил лепешкой – поднимать, скажем так, профессиональный уровень местных пинкертонов. Соцзаконность устанавливать…

– Дальше. Из наших здесь – полный бардак. Помимо совпосла с его аппаратом, здесь есть главный военный советник, главный политический советник, Резидент КГБ и советник от МВД. Подчиненности одного другому как таковой нет, какие то согласования есть, но не более. В остальном – у кого на что ума хватит.

– У нас не лучше… А что с этим… Как там его…

– Михеев Андрей Леонидович из аппарата главного военного советника. Мы работали с ним вместе, он жил в этом же подъезде. Квартиру опечатали, но там до этого много кто прошелся, на новые улики рассчитывать не стоит. Труп я обнаружил…

– И что думаешь? – прищурился Глазко

– А что тут думать… Сидит человек на кухне, в руке пистолет, мозги на столе. Что тут думать?

– Ох, что-то ты мне не договариваешь… – устало заключил Глазко – ладно… Завтра разбираться будем…

Ближнее Подмосковье 25 сентября 1978 года

Осень одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года выдалась на удивление прохладной и сухой. Еще не наступил октябрь – а зима уже, сначала робко, а потом все настойчивее и настойчивее заявляла о своих правах. К концу сентября иней уже слегка серебрил по утрам роскошный золотистый ковер из опавшей листвы. Мрачные, свинцово серые тучи низко висели над землей – но все никак не могли разродиться дождем.

Черная Волга Газ-24 свернула на неприметную тропинку в лесничестве, в семидесяти километрах от Москвы. Почти бесшумно, она пробралась несколько сот метров по лесу, по узкой ухабистой дороге и, наконец, остановилась. Дорогу ей преградил самодельный деревянный шлагбаум…

– Холодно здесь у вас… – с переднего пассажирского сидения вылез средних лет бородатый, загорелый мужчина, поежился, запахнул плотнее полы своего плаща…

– Ну, не курорт… – согласился второй, в тяжелом брезентовом плаще, в каком обычно ходят грибники, пожилой, но крепкий – но грибов в этом году – море…

– Грибы, это хорошо… – с каким то надломом в голосе сказал первый – вот только когда пособирать еще придется…

– Да брось… Лучше расскажи, что происходит в жарком и солнечном Иране под властью мудрого шахиншаха…

Генерал Владимир Владимирович Горин был одним из немногих старших офицеров министерства обороны, кто вот так вот мог выехать с подчиненным на природу для того, чтобы внимательно его выслушать и обстоятельно поговорить. К сожалению, с каждым годом в армии все больше и больше было тяжелого военного "дубизма", особенно наверху, в ее командовании. Самое страшное – что тоже самое было и в ГРУ ГШ, здесь если оно и отличалось от остальных армейских структур в лучшую сторону, то ненамного…