Презумпция невиновности

Переодевшись в шорты, шагаю к озеру. Странно, но я совсем не ощущаю похмелья, хоть выпито вчера было немало. Не могу сказать, что я слишком бодрый, но самочувствие вполне приличное. Подхожу к тому месту, где мы вчера отдыхали, и останавливаюсь, глядя на то, как спит эта парочка. Мак лежит на спине, а Соня рядом, головой на его коленях. Делаю еще несколько шагов и замечаю, что глаза Софии открыты. Присматриваюсь. Она медленно моргает.

— Доброе утро, — говорю тихо, и девочка вздрагивает. Поворачивает голову и смотрит на меня.

— Доброе, — отзывается шепотом.

— Все нормально?

— Мгм.

— Может, тебя домой отвести? Ира там завтрак готовит.

— А Макар?

— Пусть дрыхнет, — машу в его сторону. — Пойдем.

София медленно поднимается, постоянно бросая взгляды на Гордеева, а потом встает и отряхивает свое платье от песка. Надо же, какая ладная, красивая девочка. Просто статуэточка. Ангел во плоти. По старой привычке оцениваю ее с точки зрения укладывания в свою постель и понимаю, что я бы ни за что не связался с такой девушкой. Слишком наивная, открытая, ранимая. Я бы такую сломал в считанные секунды. Не знаю, как Мак будет строить с ней отношения, но, думаю, он взвесил все за и против, погружаясь в это с головой.

Сначала мы идем молча, а потом Софья спрашивает:

— Я не буду смущать Ирину своим присутствием?

— С чего бы вдруг? — усмехаюсь, глядя на то, как розовеют щеки Сони.

— Ну-у-у… — тянет она. — По утрам люди любят оставаться одни в своем доме. Это такое интимное время для семьи.

Хмыкаю. А девочка соображает. Время на самом деле интимное. Мне кажется, люди более уязвимы по утрам вопреки распространенному мнению, что таковыми мы являемся ночью. Во сне, да, но утро — это время, когда человек наиболее расслаблен во время бодрствования.

— Не переживай. Мы ведь знали, на что шли, приглашая вас, — подмигиваю ей, и Соня, снова смущенно улыбается. Кажется, теперь я точно знаю, на что запал Мак в этой красотке. От нее тяжело отвести взгляд. И эти ее розовые щечки… Я могу себе только представить, как часто он ей шепчет пошлости, чтобы смотреть на то, как она смущается.

Мы заходим во двор, и я оставляю Софью на попечительство Иры, а сам возвращаюсь к озеру.

Глава 22

Виктор

Перед тем, как разбудить Макара, я купаюсь в прохладном озере, окончательно приходя в себя после ночных приключений. Потом подхватываю с покрывала полотенце и стираю влагу с лица. Нависаю над сладко спящим другом и громко кричу:

— Ну вы даете, Гордеев!

Мак резко распахивает глаза, а потом прикрывает их с тяжелым вздохом. Снова открывает и опускает руку вниз, проводя ладонью по своему колену. Приподнимает голову и осматривается, а я присаживаюсь на край покрывала и вытираю волосы.

— А Соня где?

— Дома, пьет чай с Ирой.

— Что, ушла, бросив меня одного?

— Тебе страшно остаться на озере без своей девушки? — смеюсь я. — Это я отправил ее к Ирине. Пришел искупаться, а тут вы, голубки. Соня лежит, боится пошевельнуться, придавленная твоей лапой к покрывалу, глаза открыты, но почти не дышит.

— В смысле «не дышит»? – спрашивает Мак, присаживаясь.

— В смысле боится пошевельнуться, чтобы тебя не разбудить.

Подставляю лицо теплому солнцу и улыбаюсь. Лето в самом разгаре, и я уже предвкушаю приближающийся отпуск. Надо обсудить с Мышкой, куда полетим в этот раз. Младшему тоже надо позвонить. Может, у него уже есть готовый план на отпуск.

— А ты чего здесь? — спрашивает Макар, вырывая меня из грез.

— Кинулся спасать утопленников.

— Каких? – смеется он.

— Ну или подсмотреть за вашим сексом.

Играя бровями, встаю и отряхиваю второе покрывало от песка.

— Извращенец, — говорит Мак, поднимаясь.

— Люби таким, какой есть.

Пока идем к дому, быстро обсуждаем рабочие вопросы. Мышка ненавидит, когда мы говорим о работе в выходные, так что приходится обходиться короткими диалогами, пока ее нет рядом.

Ира с Софией сидят за столиком на террасе и смеются, попивая кофе. Мне нравится видеть Мышку в таком радостном настроении. Это случается довольно редко в последнее время, так что каждая ее улыбка для меня как бальзам на душу. Повинуясь порыву, подхожу к Ире со спины и, обняв целую в открытую шею. Она легонько сжимает мою руку, а София наблюдает за нами с нескрываемым интересом.

— Софья, надо ехать, — раздается позади голос Макара, и я выпрямляюсь.

— В смысле? – возмущаюсь я. – Ты же сказал, что останешься минимум до вечера.

— Дела, — коротко отвечает Макар и заходит в дом, а следом за ним срывается Софья.

— Какая муха его укусила? — спрашивает Ира, когда я занимаю место Софьи и, отодвинув ее чашку в сторону, беру с тарелки горячий бутерброд.

— Понятия не имею, — отвечаю, немного прожевав. — По дороге сюда он ничего не говорил о том, что хочет уехать.

— Ну вот, пикник сорвался.

— Расстроилась? — спрашиваю Иру, сжимая ее руку, лежащую на столе.

— Не сказать, что прямо сильно. Но знаешь, какое это ощущение, когда уже настроилась?

— Знаю, — отвечаю и тянусь за стаканом сока, стоящим перед Мышкой. Делаю пару глотков и кривлюсь. — Фу, кислятина.