Презумпция невиновности

Молодая, краснощекая буфетчица в застиранном, с пятнами ржавчины халате протирала витрину, за стеклом которой лежали сомнительной свежести бутерброды с сыром, коржики, пирожки, жареная мойва, стояла большая миска с вареными яйцами — типичная убогость ассортимента в наших дорожных буфетах.

— Вера, чай у тебя есть? — обратилась к буфетчице Марина.

Та проворно убрала тряпку, вытерла полотенцем руки и певучим голосом ответила:

— Только что закипел, Марина Михайловна. Садитесь за столик. Я сейчас принесу. Вам покрепче?

— Конечно. Только один стакан без сахара.

Я с благодарностью взглянул на Марину: она не забыла про мой диабет.

Через несколько минут перед нами на столик в дальнем углу расторопная буфетчица поставила два стакана чая. Марина отхлебнула из своего и подняла на буфетчицу глаза, с недоумением спросила:

— А чего селедкой чай отдает?

— Тут, Марина Михайловна, не моя вина, — развела полными руками буфетчица. — Грузчики подвели: мешок сахара додумались положить в ящик с мойвой, вот сахар и натянул ее запах.

Старик за своим столиком перестал хрумкать луком, смотрел на нас из-под дремучих седых бровей и делал рукой какие-то знаки буфетчице. Та смущенно потупилась, покраснела и переменила место, стараясь закрыть от нас своей пышной фигурой старика. Это не ускользнуло от внимания Марины. Она вопросительно взглянула на буфетчицу, сказала:

— Чего ты, Вера, как гусыня, гнездишься. Говори, тут все свои.

Буфетчица еще сильнее залилась краской и нерешительно начала:

— Тут такое дело, Марина Михайловна... Ходят слухи, что в нашем районе работает ревизор то ли из Минска, то ли из самой Москвы. Вскрыл много безобразий, поставил вопрос о снятии с должностей всего районного начальства, а некоторых даже отдать под суд. Добрые вести-то быстро расходятся. Вот мой дед, — кивнула она на старика, — прослышал и приехал, чтобы попасть к этому ревизору. Пенсия у него всего тридцать семь рублей. А разве проживешь в наше время на эти деньги даже в деревне? Говорю деду: не до тебя и твоей пенсии тому ревизору, у него покрупнее дел хватает! А он свое: помоги да помоги попасть к нему...

Марина скосила на меня смеющиеся глаза, пряча их от буфетчицы, спросила:

— И что же ты, Вера, от меня хочешь?

— Говорят, Марина Михайловна, вы с этим ревизором в одной школе учились, что он позавчера приходил к вам.

Я чувствовал, что Марина еле сдерживается, чтобы не расхохотаться, но тем не менее внешне спокойным голосом ответила:

— Что-то не слышала о таком ревизоре. А позавчера у меня действительно был школьный друг. Вот он перед тобой.

Буфетчица скользнула по мне равнодушным взглядом и, не скрывая разочарования, сказала:

— Извините, Марина Михайловна, за беспокойство. Я ведь увидела вас, обрадовалась: думаю, поможете. Плохо живется старику одному. И к себе его взять не могу — сама тут на птичьих правах, по чужим углам скитаюсь...

Лицо Марины сразу как-то потускнело, вытянулось. С минуту она о чем-то размышляла, потом отодвинула стакан с чаем и решительно сказала:

— Вот что, Вера. У тебя когда пересменка?

— Завтра, а что?

— Вот завтра и езжай в деревню, забирай деда с его пожитками. Пока до лучших времен поживете у меня. Ясно?

— Ой, зачем вы так, Марина Михайловна? Не будем мы вас стеснять. Неудобно...

— Не выступай, Вера. Решение принято.

— Спасибо вам большое, Марина Михайловна! Даже не знаю, как благодарить вас...

— Благодарить после будешь. А пока забери этот селедочный чай и принеси свежий, только без сахара. Пару карамелек найдешь?

— Найду, Марина Михайловна, найду!..

Марина проводила глазами буфетчицу, толкнула меня и тихо засмеялась.

— Видишь, какую известность ты получил в районе! Легенды о тебе слагают. Только не зазнавайся. — И уже серьезным, задумчивым голосом добавила: — Люди истосковались по справедливости, но не потеряли в нее веру. Отсюда и легенды об отдельных героях, борцах за лучшую долю народа. Кстати, разворошил ты наш муравейник. Вчера «отцы» города и района до глубокой ночи совещались в кабинете первого. Смотри, Игорь, эти людишки мстительны, они не прощают ничего. Будь осторожен, прошу тебя. А в наших людей ты вдохнул веру в лучшие и скорые перемены. Даже на меня как-то теплее стали смотреть. Раньше ведь тоже причисляли к этой «элите» — секретарь исполкома, дескать, не может не быть с нею заодно. Спасибо тебе. Ты мне очень и очень помог, заставил поверить в свои силы и возможности. Если бы не твой приезд, я, пожалуй, так и тянула бы, молча, стиснув зубы, свою лямку...

Когда вышли на площадь, мой автобус уже стоял на посадочной площадке. Возле открытой двери взад-вперед ходил Иван Тимофеевич.

— Зачаевничались же вы! — хмуро встретил он нас. — Хотел уже в буфет за вами идти. Посадку еще полчаса назад объявили.

— «У нас еще в запасе четырнадцать минут...» — тихонько пропела Марина и тут же, взглянув на часы, поправилась: — Нет, к сожалению, только пять...