Презумпция виновности

На кирпич он смотрел столько раз, сколько прикладывался к бутылке «Старки». Водка закончилась, но долгожданное опьянение, как гарантия облегчения понимания жизни, не наступало. Он посмотрел телевизор, пожарил и съел без аппетита три или четыре яйца – сколько точно, он не мог сказать. Вымыл посуду, протер со всех поверхностей в квартире пыль. Словом, делал все, что делал бы в свой выходной трезвым и без неприятностей. Когда на часах стрелки показали половину третьего, он уже точно знал, что завтра на смену не выйдет. Нужно сегодня же позвонить Илюшину – директору и Шельмину – дяде. В конце концов, он такой же человек, как и все вокруг, и имеет полное право на оплачиваемый больничный. Пятый таксопарк – не коммерческая конторка, а государственное предприятие, хотя и с аббревиатурой ОАО. Сейчас все или ООО, или ЗАО, или СП. И половина из них функционирует под флагом государства. Налоги платят? Платят. Илюшин не хозяин, а просто директор.

Да, так может повезти только раз в жизни. Поехать туда, куда клялся не ездить, заработать столько, сколько не планировал, забрать с «Полтинника» попутчика – и в итоге оказаться в квартире, залитой кровью, оставив при этом чек из кассы в кармане трупа!

Благодать!

И при этом еще завладеть чемоданом, который теперь менты будут пришивать к делу не иначе как предмет преступления.

Менты скажут – Пикулин, а что вас заинтересовало в кейсе?

А он ответит…

Нет, в психиатрическую лечебницу не хочется. Сказать, что там были деньги, да и взять на себя пару сотен тысяч?

«Молодец, Саша, – саркастически похвалил себя Пикулин, – по их законам это не что иное, как особо крупный ущерб. Помимо этого, взяв на себя чемодан, придется брать на себя еще и труп. Без этого довеска МВД на сделку не пойдет. Ладно, попробуем прикинуть, что будет, если взять…

…с учетом самозащиты…

…ага, от клиента с шестью поломанными пальцами! Так защищался, так защищался… Он бил, а я руками голову закрывал. Он бил, так бил… Пальцы ломал… Шесть пальцев сломал, а потом я подвернул ногу, упал, а клиент на меня с ножом в руке повалился… Рука у него подвернулась, и он прямо на лезвие… И шеей так из стороны в сторону – вжик! – вжик! – два раза. От уха до уха…

Теперь можно и кирпич не упоминать. Прямая дорога в дурдом.

А если…

…если вдруг… если чисто гипотетически предположить, что меня возьмут…»

Сашка от бессильного раздражения сорвал с вешалки куртку, ту, в которой не ездил, в которой ходил в ГУВД…

«Вот идиот!.. Я же приходил с чемоданом в ментовку! «Хочу сделать заявление о находке!» – «Об этой?»…И взгляд у парня такой подозрительный…»

Сашка повесил куртку и снял другую, рабочую.

«Ладно, меня взяли. Скажу так…»

Прихватив кейс с кирпичом, он запер дверь и вышел из квартиры.

«Скажу так. Сел ко мне на «Полтиннике» клиент…

Все, никуда не годится! В милиции знают, что таксисты на «Полтинник» не ездят! Скажу, что подобрал клиента у вокзала. Железнодорожного, да… Он сказал – на Столетова. Я поехал. На Столетова его пришлось разбудить, потому что он был сильно пьян. Он показал дом, я его высадил. Что у него с собой было, я не видел. Ни в какую квартиру я не входил, ничего не знаю. Выдал ему чек, он отвалил… А с кейсом…»

Осмотревшись, Сашка понял, что стоит посреди двора с чемоданчиком в руке. Обойдя дом, он опустил кейс в один из мусорных баков.

С секунду подумав, он чертыхнулся, вытащил чемоданчик и понял, что отделаться от него нужно подальше от дома.

Снова обойдя дом, он увидел у последнего подъезда фронтовика дядю Федю. Этот «дядя» годился Сашке в дедушки, но так уж повелось – дядя и дядя…

Дед Федя совершал малопонятные Пикулину действия: к форкопу его старенького 412-го «Москвича» был закреплен прицеп «Скиф», и этот прицеп был доверху наполнен… кирпичом.

Сунув кейс под мышку, Сашка приблизился.

– Дядь Федь, ты что, переезжаешь?

Испуганно вынырнув из салона, дед с седыми мохнатыми бровями буркнул:

– Тихо, шельмец… Почему решил?

– Да вот, вижу, квартиру куда-то по частям перевозишь. Где кирпича-то набрал? Тут целый поддон, четыреста штук, не меньше. А при его цене это никак не меньше двух пенсий человека, бравшего Вену и Будапешт…

– Тсс!.. – прошипел дед Федя, стрельнув глазами куда-то в глубь двора. Санька проследил за его взглядом и увидел продукт «точечной» застройки Холмска – возведенный под крышу шестнадцатиэтажный дом.

– А-а, понятно. – Санька подтянул сползающий кейс и кашлянул. – Статья сто пятьдесят восьмая, часть третья. От пяти до десяти. С конфискацией имущества или без таковой.

Старик оттолкнул Пикулина от прицепа и стал потуже натягивать брезент на разложенном кирпиче.

– Это тебе, шельмец, от пяти до десяти. А мне – амнистия в связи с шестидесятой годовщиной.

– С каких это пор на день рождения амнистии объявляют? – незаметно развигая сломанные замки чемоданчика, удивился Сашка. – Мне, например, никакой амнистии не было, хотя как раз на именины и взяли.

– Сопля! – рассердился старик. – Шестьдесят лет Великой Победы! Иди отсюда, не гневи.