При блеске дня

Пока я заворачивал образцы в дальнем углу, они склонились над стойкой и тихо о чем-то беседовали. Я расслышал всего несколько слов, но этого было достаточно, чтобы понять: они обсуждают не нашу маленькую ссору, а что-то связанное со штаб-квартирой в Лондоне, о которой я ровным счетом ничего не знал. Вот что я сумел разобрать: старый Кто-то-там решил отойти от дел, и большая часть его акций достанется некому Бакнеру. Мистеру Элингтону это очень не понравилось, и Экворту тоже. Тут я подошел к стойке за журналом и услышал вот что: «…Да, молодой племянник Бакнера по фамилии Никси. Я пару раз с ним общался. Вроде бы приятный человек…» В тот день я впервые услышал имя Никси.

Конечно, тогда оно меня не заинтересовало. Бакнеры и их племянники были мне безразличны. Я ничего не знал о лондонской конторе и не был знаком с тамошними сотрудниками. А вот то, что мистер Элингтон извинился и снова разговаривал со мной не как с запальчивым мальчишкой, а на равных, согрело мне душу. Однако в наших отношениях до и после ссоры все же была разница (для меня очень серьезная): я опять почувствовал себя неловко, как в самом начале, и не решался пойти в гости к Элингтонам. Да, он сам меня пригласил, но если я пойду в ближайшие дни, он может подумать, что я хочу использовать нашу ссору в своих интересах. По крайней мере так я воспринимал сложившееся положение, и мне не пришло в голову, что мистер Элингтон может и не видеть все в таком мрачном свете. Никто мне не говорил, что взрослые куда проще смотрят на отношения, а молодежь часто бывает излишне мнительна.

Рождество было на носу, и я рассчитывал на чудесные рождественские посиделки у Элингтонов. Я уже видел, как пирую в их славном кругу — не в само Рождество, разумеется, но накануне или на второй день, а может, и на третий или четвертый: в Браддерсфорде тех лет рождественские праздники растягивались на много дней и отличались особой пышностью. С возрастом я стал воспринимать эту пору, которая начиналась уже в ноябре, как повод для продавцов сувенирных лавок и магазинов заработать побольше денег, как аферу для повышения зимних прибылей. Но в те годы Йоркшир еще не пал жертвой потребительской лихорадки, люди праздновали Рождество весело и от души. Праздники начинались точно вовремя, 24 декабря, и тогда уж браддерсфордцев было не остановить (даже снег шел будто бы чаще). На улицах играли оркестры и пели хоры; вы обходили дюжину домов, съедали тонны кексов и мясных пирогов, запивая их галлонами пива и портвейна, виски и рома; сигарный дым так густо пропитывал воздух, что, казалось, его выдувают фабричные трубы; подарки исчислялись сотнями; интерьер любого дома напоминал фламандские натюрморты с индейками, гусями, ветчиной, пудингами, засахаренными фруктами, винными бутылками, инжиром, финиками, шоколадом, остролистом и пестрыми бумажными шляпами. То была сказочная страна молочных рек и кисельных берегов, и с тех пор мир не знал ничего подобного — да и вряд ли когда-нибудь узнает.

В контору, хоть это наверняка было запрещено законом, постоянно прибывали ящики со спиртным, сигарами и прочими гостинцами от фирм, с которыми мы работали, а Джо Экворт, полностью поправившийся и уже пахнущий виски и гаванскими сигарами, превратился в коренастого, безбородого и сварливого Санта Клауса. Крокстон выдал нам двойное жалованье и стал понемногу воплощать в жизнь свои представления о том, как кассир-джентльмен должен радоваться Рождеству. Мистер Элингтон носился туда-сюда с пакетами и свертками. Наверху, на складе, старик Сэм каким-то чудом успел напиться в обеденный перерыв и остаток дня спорил о религии с тремя сортировщиками шерсти, которые не отличались ни набожностью, ни интересом к теологии, зато любили поспорить со стариком Сэмом.

— Иди сюда, Грег! — крикнул он, увидев меня на пороге склада. Его «военный» глаз остекленел, зато другой, гражданский и независимый, попеременно подмигивал и слезился. — Вот этот малый понимает, что к чему. Держу пари, он со мной согласится. А почему? Потому что я говорю разумные вещи! Мир и благоволение? Да пожалуйста, я только «за»! Рождество и все такое прочее… Только не надо мне рассказывать про богов, сыновья которых рождаются в хлеву, чушь это собачья! Я головой думаю в отличие от вас.

— А чем ты думал, когда велел поставить сюда эти тюки? — спросил неизвестно откуда взявшийся Джо Экворт. — Ты посмотри-ка! Что я тебе говорил?

— Головой я думал, головой! — проорал старик Сэм (он всегда орал на Экворта, даже когда был трезв). — Здесь им самое место, потому что они пойдут вперед мериносов. Забыл небось, а? Ну а я не забыл! Все разумно.

— Ладно, твое дело! — крикнул в ответ Экворт. — Сигару-то будешь, нет?

— Отчего же нет! — рявкнул старик Сэм. — И эти парни тоже не откажутся. Хорош кочевряжиться, мистер Экворт, давай сюда свои сигары.

Все еще сердясь и бранясь, Экворт быстро раздал всем сигары.

— Кубинские «партагас»!.. Вам-то все одно, что курить — хоть капусту.

Один или два сортировщика тут же закурили, и на складе сразу наступило Рождество.