При блеске дня

Дверь открыла Ева, улыбчивая королева из сказки, закутанная в тончайший шелк. Мы не встречались в последние месяцы, а потому я очень обрадовался, увидев ее веселой и в добром здравии; я даже не расстроился, что ждала она Бена Керри и не смогла скрыть разочарования, увидев на пороге меня. Однако поговорить нам не удалось: Джо Экворт и советник Нотт, воинственный социалист, стояли в коридоре и громко спорили о политике, выпуская друг в друга клубы сигарного дыма.

— Дались тебе эти либералы, Джо! — орал Нотт. — Недолгой будет ваша песня, попомни мои слова. Лет через десять — да даже раньше! — от либералов и следа не останется.

— Да будь же ты разумен, в конце концов! — рявкнул в ответ Экворт. — Хоть для разнообразия скажи что-нибудь умное!

— А я и говорю: пора тебе решать, Джо, на чьей ты стороне. Ты за рабочих или за правящий класс? Определяйся, дружище.

— Рабочие или правящий класс! Ох, опять ты за свое!

— Да, за свое! — прокричал Нотт. — И буду твердить это раз за разом, покуда не вобью хоть немного разума в ваши дубовые головы! Выбирай, на чьей ты стороне, Джо. Хорош метаться!

— Кто это мечется? — взревел Экворт. — Когда это я метался, скажи мне? Вот Рамсей Макдональд ваш мечется, это да! Я его на прошлой неделе слушал, так он целый час болтал ни о чем. Ллойд Джордж сотни таких стоит…

— Вот оно, вот же! — ощетинился, точно терьер, советник Нотт. — Никаких принципов, никакого курса, одни только имена на уме. Твоя беда, Джо Экворт, в легкомыслии. Ветер у тебя в головушке гуляет!

Эти слова повергли Экворта в громогласное отчаяние.

— Бог ты мой, кем меня только не называли, но чтоб легкомысленным!.. Нет, дружище Фред, ты явно умом повредился, любой дурак скажет…

— А ну хватит! — Из гостиной в коридор выскочила Бриджит. — Перестаньте! Стоите тут и орете друг на друга. Разве так можно?

Они заулыбались, даже как будто оробели и под строгим взглядом Бриджит ушли в гостиную. Затем она повернулась ко мне:

— Здравствуй, Грегори! Тебе Ева открыла?

— Да. А потом сразу исчезла.

— Ждет Бена, — с отвращением прошептала Бриджит. — У нее от любви уже крыша съехала. Честное слово, меня прямо жуть берет. Она так в него втрескалась, словно он… ну, не знаю, Крейслер какой-нибудь! А Джоан свихнулась на Джоке, хотя ему до нее дела нет. Теперь вот и Оливер без конца твердит про какую-то рыжеволосую девицу из Гиртона. Ума не приложу, что стряслось с семьей.

— Ну, на меня можешь не смотреть, Бриджит, — с улыбкой ответил я. — Я ничего поделать не могу.

— А я разве прошу? — Она чуть нахмурилась. — Я хотела что-то сказать… а, ну да, вспомнила! Вам с Оливером надо выбрать себе команды, будем играть в шарады. Как только войдешь в гостиную, сразу это обсудите. Я чур в твоей команде, — непринужденно добавила она. — Оливер такой глупый!

Мы вошли, и, поздоровавшись со всеми гостями, я выполнил ее распоряжение: отвел Оливера в угол и стал обсуждать с ним предстоящую игру. Тем временем в гостиную вплыла Ева, за ней шел Бен Керри, и выглядела она так, словно выиграла в лотерею. В итоге в гостиной собралось четырнадцать человек. В мою команду вошли Бриджит, Джоан, миссис Элингтон, Джо Экворт, миссис Нотт и маленький Дэвид, которого я заприметил только что: он сидел на низком стуле за обширной спиной миссис Экворт и читал учебник по астрономии. Первой выступала команда Оливера. Он вывел за собой Еву, Бена Керри, отца, Джока Барнистона, миссис Экворт и советника Нотта. Все, кто остался в гостиной ждать их выступления, внезапно притихли. Стало слышно, как по дому, громко крича и гогоча, бегают члены водящей команды.

— Боже мой, — вздохнула миссис Элингтон. — Надеюсь, они не перевернут все вверх дном!

— Перевернут, как иначе. В этом соль игры, — спокойно сказал Дэвид и вернулся к своему учебнику.

Мы с Джоан стали освобождать место для выступления, а когда наконец сели, оказалось, рядом больше никого нет. Мы молча жевали миндаль и изюм, когда я вдруг заметил, что она внимательно разглядывает меня из-под своих длинных черных ресниц. Бледная и сдержанная, Джоан была очень красива, но с того вечера в лесу Уэбли я хорошо уяснил: ее внешность обманчива, а характер скрывает весьма неприятные черты. То, что изначально я принял за застенчивость, было лукавством, а за внешним спокойствием таилась некая порочность. Новая Джоан пробуждала похоть. Я глазел на ее удивительно пухлую белую шею с тремя милыми складочками.

— Ну ты уже придумал слово, Грегори? — спросила она с легкой издевкой.

— Нет. Есть предложения? Два слога или три?

— Двух достаточно, а то уж очень долго выходит. Правда, так и разгадать будет проще. Но мы можем немного сжульничать. Например, слово «штора» разбить на «что» и «ра».

— Нет, это уж совсем непонятно. Как насчет «беды»?

— Слишком просто, да и было. Грегори, ты ведь у нас литератор, тебе ничего не стоит придумать хорошее слово!