При чем тут руны?

Деньги Шарлоты тоже лежали практически в неприкосновенности, только со счёта регулярно списывался налог за недвижимость и за коммунальные услуги. Которыми она не могла воспользоваться! В том числе и за квартирку в разбомбленном доме! Вот Шарлота ругалась!

Оказывается, ей надо написать заявление в домоуправлении, оно соберёт комиссию, и та вынесет решение с такого-то числа приостановить платежи. А без заявления по решению суда со счёта плата взимается автоматически, и обратно ничего не возвращается, только учитывается переплата в будущих платежах. Насчёт переплаты тоже нужно писать отдельное заявление.

Шарлота мрачно крыла немецким матом бюрократизм, а Мари смеялась — её-то за неуплату сразу выставили из наёмного жилья. Девушки сняли наличные деньги и прошли в обычный ресторан для народа.

Им хватало марок, но их же выгнали из партии, и в приличные рестораны более не пустят. Кормили в кафе для простых немцев хуже, чем в заведении, откуда их недавно освободили, но всё ж таки еда показалась вполне съедобной.

После обеда они прошли в отделение министериума обороны Европейского Союза, где отстояли в приёмную часовую очередь. По правилам им требовалось сообщать адрес жительства, обе указали дом Шарлоты.

Из представительства министериума они направились в приёмную партии единства и прогресса подавать прошения о восстановлении их в рядах и на помощь с трудоустройством. Далее… ну, далее они пошли по дорогам свободной жизни.

* * *

А Дитрих попал в русский плен в сентябре 1942-го года и просидел там почти всю войну. Стал он офицером, и русские работать его не заставляли. Они вообще никого не заставляли работать, работа была привилегией.

Не! Можно сидеть в бараке на пайке обычного заключённого, у русских в тюрьмах с голоду никто не умирал. Работали пленные вместе с русскими рабочими, а на посещение рабочей столовой давали талоны. Дитрих и на Родине так не кушал.

Главное, что за работу платили! Пусть удерживали половину за еду и участие в нападении на Гардарику, небольшую часть выдавали на руки, и её хватало на печенье, чай и сахар в киоске, а большая часть откладывалась.

Платили пленным, как русским рабочим, мужикам, обладающим профессией, очень повезло — они и дома столько не зарабатывали, если пересчитать рубли на марки.

А умный Дитрих начал с должности разнорабочего на стройке, пятьдесят рублей в месяц, или двадцать пять после всех вычетов. Он проявил усердие и за счёт знания русского языка и смекалки стал помощником бригадира, за эту должность платили уже сто рублей.

Пользуясь своим новым положением, Дитрих освоил ремесло каменщика, штукатура-маляра, монтажника и подбирался к профессии электрика, когда Гардарику и Германию угораздило заключить мир.

К тому моменту он полностью вылечился от ненависти к русским, получал триста с лишним рублей, только на чипок давали пятьдесят, да сто пятьдесят откладывалось. Дитрих реально думал получить деньги и остаться работать у русских далее.

Однако таких ушлых европейцев хватало, и разбираться с каждым начальство не видело смысла. По условиям мира всех пленных следовало отправить на родину…

Тут могли возникнуть сложности с солдатами из стран, занятых англосаксами, но с ними помогла Германия — она представитель Европейского Союза и на её территории расположены признанные Гардарикой правительства, так Германия примет всех.

Вот в Германии бывшие пленные уже будут думать, куда ехать и в какие посольства обращаться за рабочими визами. Понятно, Дитриха эти нюансы не волновали.

Ему расстроенному сказали, что его деньги, около трёх тысяч рублей, перевели в банк Европейского Союза, в Берлине он сможет их забрать по предъявлении офицерской книжки.

Дали ему книжку с записью о плене, свидетельства о полученных в Гардарике профессиях и затолкали вместе с другими немцами в товарный вагон.

В Гардарике пленных по пути кормили у полевых кухонь, в Германии они стали свободными людьми и о собственном питании должны заботиться сами. Хорошо, что Германия маленькая, ехать до Берлина оставалось немного.

Среди ночи на первой же немецкой станции состав остановился. Стояли долго, наконец, дверь вагона открылась, на перроне обнаружились немецкие солдаты с автоматами и два офицера — немец с какими-то исписанными листами в руках и русский с фонариком.

Солдаты направили на освобождённых пленных стволы, и немецкий офицер попросил всех оставаться на своих местах, поздравил с прибытием на Родину, сказал, что следующая остановка будет в Берлине, мужиков проводят в казармы временного содержания, а сейчас перекличка.

Германский офицер начал выкрикивать фамилии и, услышав отклик, ставил галочку. В вагоне все соответствовали списку. Немец сказал подождать немного, и задвинул дверь. Простояли ещё около часу и поехали.

После полудня остановились на пригородной станции Берлина, выпустили из вагонов и колоннами повели временно размещаться. Казарма Дитриху не понравилась, она значительно уступала даже русскому лагерю военнопленных.