При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века

Жорж Шатлен принадлежит к тому направлению во французской литературе второй половины XV – первой четверти XVI в., представители которого получили название «Великих Риториков» («Grands Rheto-riqueurs»). Творя в период между Франсуа Вийоном и Пьером Ронсаром, они до конца XX в. не считались достойными исследования, ибо в их сочинениях видели лишь признаки декаданса. Однако Шатлен, в отличие от многих из своих собратьев по этому литературному направлению, отнюдь не находился всё это время в забвении, но вызывал интерес прежде всего как историк, а не поэт. Именно хрониста видят в нём, начиная с XVII века[11], причем хрониста т. н. «бургундской школы». Этим условным термином объединяются историки герцогов Бургундских, сочинения которых направлены в основном на прославление своих сеньоров-герцогов и оправдание их политики противостояния французским королям.

«Самый знаменитый из всех историографов», – так отзывается о нём его современник Оливье де Да Марш, добавляя, что в отличие от него самого, составляющего «Мемуары» на основе лично увиденного, Шатлен, сидя в своей комнате, занят сбором и тщательным изучением всех донесений, мнений участников событий, поступающих к нему отовсюду[12]. Де Да Марш, безусловно, прав, ибо статус официального историографа подразумевал такую работу. Резиденция Шатлена располагалась в Валансьене, куда так же, как и в другие региональные центры принципата, стекались копии распоряжений и приказов герцогов, а также копии международных договоров[13]. Использовал он и данные из Палаты счетов в Лилле[14]. Любопытно, что другие бургундские хронисты, принимаясь за свои сочинения, указывают о намерении описать события, свидетелями которых они были, для того чтобы Шатлен мог ими воспользоваться в составлении своей истории[15]. Немаловажную роль в информировании историка играли его личные контакты и дружба с некоторыми придворными (сеньором де Тернан, Филиппом По, Филиппом де Круа и др.). Так, перед нами предстает образ, подобный тому, каким его нарисовал де Ла Марш. Кроме того, такая трудоемкая работа предполагала наличие целого штата помощников. Прямых указаний на его существование, однако, нет. Но можно, по крайней мере, утверждать, что один помощник точно был. Это Жан Молине, будущий преемник Шатлена[16].

Как и для многих других хронистов, написание истории не было основным занятием Шатлена. Долгое время он и не помышлял об этом, с головой окунувшись в придворную жизнь.

Жорж Шатлен родился в 1415 г.[17], возможно, в графстве Алост, как он сам утверждает на страницах своей хроники. По матери он принадлежал к знатной фламандской семье Мамин, а по отцу происходил из среды богатого бюргерства Гента, что, однако, не помешало ему влиться в ряды бургундской знати, разделять ее настроения и предубеждения. Отчасти этому способствовала позиция цеха перевозчиков, к которому принадлежала семья Шатлена: во всех конфликтах Гента с герцогами Бургундскими его члены были лояльны по отношению к власти. Важной вехой в жизни будущего историографа была его учеба в университете Лувена, где он изучал грамматику и риторику, возможно, под руководством Антуана Анерона.

Последний считается одной из ключевых фигур в распространении гуманистических идей в Нидерландах[18]. Кроме того, именно он вскоре станет наставником графа Шароле – сына Филиппа Доброго. После окончания университета Шатлен участвует в военных кампаниях герцога Бургундского. Однако его военный опыт ограничивается более коротким периодом времени, чем автор показывает в своих сочинениях. Он возвращается в Гент, где пытается наладить торговую деятельность, но терпит крах в 1440 г. После Аррасского мира Шатлен направляется ко двору Карла VII. Находясь в окружении советника короля Пьера де Брезе, он участвует в посольствах к Филиппу Доброму. Возвратившись в 1444 г. во Фландрию, Шатлен переходит на службу к герцогу Бургундскому, который поручает ему различные дипломатические миссии.

Сам факт определенной фальсификации своей биографии чрезвычайно интересен и указывает на неудовлетворенность Шатлена его социальным положением[19]. Стремление придать больший вес своим военным приключениям заставляет автора на протяжении всей жизни сохранить прозвище «отважный» (l’Adventurier[20]), что в какой-то мере сближало его с рыцарями, одним из которых он мечтал стать[21]. Его желание осуществится в 1473 г., когда Карл Смелый, высоко оценивая заслуги Шатлена перед Бургундским домом, произведет историка в рыцари.