При реках Вавилонских

Раненых перенесли в пастуший домик и «конкорд», где у них было больше шансов остаться в живых, чем на открытой местности. При этом некоторые продолжали настаивать на том, что раненых все же следует застрелить, чтобы спасти от неминуемых пыток и издевательств. Так или иначе, но согласия в этом пункте достичь не удалось.

Израильтяне на западном склоне иногда постреливали в сторону реки, пытаясь определить прикрывающие берег силы врага.

Ахмед Риш приказал открыть ответный огонь на западном склоне, чтобы отбить у противника желание пойти на прорыв. Евреи были нужны ему здесь, на холме.

Многие из израильтян, увидев вспышки выстрелов, поняли, что путь к отступлению отрезан. Некоторые растерялись, другие расплакались.

На связь с Хаммади вышел командир группы, находившейся в тылу обороняющихся, Аль-Бакр.

– Да, Хаммади. Что? Кто он такой? Ну так выясни! Он позвонил? Оператор в Багдаде подтверждает? О чем шла речь? Да, черт возьми, я знаю, что он не понимает иврит. Уверен, этот человек говорит по-арабски. Вырвите ему один глаз, и он сразу же заговорит! Да. Держи меня в курсе.

Хаммади отдал телефон связисту и повернулся к Ришу:

– Ахмед.

– Да, я понял, о чем речь. Теперь это уже не важно.

– Но если он дозвонился…

– Не важно!

Хаммади отвернулся. Он все больше убеждался в том, что их судьба предрешена, что они вовлечены в игру неподконтрольных им сил. Хаммади прекрасно понимал, что если скроется сейчас в темноте, то доживет до рассвета. Но уйти он не мог, как не мог, например, убить Риша.

* * *

Наблюдая за вспышками выстрелов у нижнего края западного склона, Джон Макклюр покачал головой:

– Что ж, похоже, здесь нам не спуститься. – Он достал из кармана две последние обоймы к «рюгеру». – Ну что, полковник, уже выучили, как сказать по-арабски «отведите меня к американскому послу»?

Ричардсон тщательно застегнул пуговицы кителя:

– Нам следует соблюдать осторожность, Макклюр. Следующие несколько минут будут решающими. Неправильно интерпретированное слово или неверно истолкованный жест могут стоить вам жизни.

Макклюр зарядил пистолет:

– Зачем вы это сделали, Том?

Ричардсон поправил галстук и стряхнул с плеча песок.

– Я спросил, зачем вы это сделали?

Полковник посмотрел на него:

– Сделал что?

Макклюр взвел курок и повернул барабан.

Ричардсон поднял с земли фуражку и высыпал из нее песок:

– Деньги. У меня слабость к дорогим вещам.

– О каких деньгах идет речь, Том?

– О миллионе. Миллион американских долларов.

Макклюр негромко свистнул:

– Неплохо.

– Неплохо. Они уже переведены на надежный счет в швейцарском банке. Предполагалось, что по завершении всего я получу еще миллион, но сейчас я на них не рассчитываю.

– Может быть, они еще придут, Том. У этих людей много денег.

– Верно, Джон. Денег у них столько, что они не знают, куда их деть. Нефтедоллары. Запад печатает деньги и меняет их на нефть.

– Вас интересно слушать. Но мы говорим сейчас не о нефтяных шейхах и не об израильтянах. Речь идет о вас, Том, полковнике военно-воздушных сил США. Вы продались иностранному государству. А это противозаконно… даже в Америке.

Ричардсон поправил фуражку:

– Не могу с вами спорить, Джон. Я давненько не был дома. Прежде, помнится, не было ничего плохого в публикации секретных документов Пентагона. Вы уверены, что ничего не напутали?

– Не надо ловчить, Том.

– Верно. Я приму наказание, когда вернусь домой. И мне бы хотелось, чтобы вы опустили пушку. Я не собираюсь убегать.

– Люди становятся разговорчивее под дулом пистолета. Не замечали? – Макклюр выплюнул очередную спичку. – Мне казалось, вам нравятся эти люди.

– В наше время быть открытым антисемитом не модно.

– Понятно.

Макклюр посмотрел на своего соотечественника и обнаружил в нем примечательную перемену: черты лица заострились, рот отвердел, глаза превратились в узкие щелочки.

– Все было просто. Я пошел в офицерский клуб с израильскими летчиками, которые проходили подготовку у меня в Тревисе в 1967 году. В 1973-м я посочувствовал им, когда Израиль едва не постигла катастрофа. Потом кто-то замолвил за меня словечко, и вот я уже здесь. Черт, меня чуть не стошнило, когда я узнал о назначении.

Макклюр не ответил.

Через несколько секунд, показавшихся невыносимо долгими, Ричардсон поднял голову.

– Кроме того, предполагалось, что никто не пострадает, – тихо добавил он.

– Повторяю, Том, речь идет не о них. Мне эти ребята тоже, может быть, не нравятся, но если я и предам их, то только под пытками. А знаете почему, Том? Потому что так велит поступать Дядя Сэм. Мне за это платят, Том.

Лицо Ричардсона снова смягчилось.

– Кстати, раз уж вы об этом упомянули, Джон, – негромко добавил он, – могу я вас купить?

– Нет.

– Дам хорошую цену.

– Извините.

– И все-таки?

– Нет. – Покопавшись в кармане, Макклюр нашел последнюю спичку.

– Я предлагаю вам, Джон, второй миллион, если мы выберемся отсюда. Ну как?

Ричардсон, похоже, задумался. Макклюр, сунув в рот спичку, проронил:

– Вы сказали, предполагалось, что никто не пострадает. Но ведь реально пострадало немало людей, Том. Они погибли.