При реках Вавилонских

– Перестань, Ариф. Успокойся. Там не хуже, чем здесь. Прохладные сады, фонтаны, виноградники и юные девы. Разве это причина, чтобы плакать?

Игель Текоа, человек, не питавший симпатии к арабам и возражавший против включения их в состав мирной делегации, негромко проговорил:

– Абдель, Ибрагим, наберитесь мужества.

– У нас все в порядке, Игель, – отозвался Джабари. – Спасибо.

Ему никак не давала покоя мысль, что он больше не увидит Мириам. Наверное, надо было бы выйти и поискать ее, но он не мог оставить Арифа. Ашбалы совсем близко. Джабари должен сделать все возможное, чтобы лишить Риша удовольствия предать их мучительной смерти. Но затянувшееся ожидание само превращалось в пытку. Наконец он не выдержал и, нарушив тишину, спросил, есть ли у кого-нибудь какой-то план. Никто не ответил.

Звуки боя становились все ближе. Державшие оборону израильтяне отступили к самому домику. Пули все чаще попадали в ветхую стену хижины. Обстоятельства подталкивали к действию, и Рубин вышел на середину комнаты.

– Нужно что-то решать. – Он откашлялся, подождал и, не услышав предложений, добавил: – Если кому-то будет трудно сделать это самому, я могу помочь. У меня есть два пистолета.

Джабари быстро поднялся и подошел к нему:

– Пожалуйста. Только быстро.

Рубин не ответил, но поднял пистолет и направил оружие на лоб араба, между двумя светлыми точками, которые, по его представлению, были глазами. Поднеся пистолет поближе, но не касаясь Джабари, он выстрелил ему в лоб.

Когда звук выстрела замер, из всех углов донеслись всхлипы и тихие слова молитвы.

Рубин почувствовал, что вспотел, и инстинктивно вытер лоб и руки. Его начало трясти, и он не стал ничего говорить, боясь, что голос выдаст его состояние. Что делать дальше? Прежняя решимость довести работу до конца покинула Рубина, и он выстрелил себе в сердце. Тело упало в угол, где лежали четверо молодых людей. Одна из девушек вскрикнула и потеряла сознание. Трое других бережно уложили тело в угол. Юноши взяли пистолеты, коротко переговорили между собой, поднялись и направились к тому углу, где сидели, держа друг друга за руки, Лейбер, Абрамс и Баум. Молодые люди щелкнули зажигалками, прицелились и начали стрелять. Бет Абрамс застонала, и Лейбер бросился вперед, заслоняя собой женщин. Один из юношей выстрелил еще раз, но, похоже, ни в кого не попал, а второй снова щелкнул зажигалкой, чтобы получше прицелиться.

Зажигалка еще горела, когда дверь распахнулась и в домик ворвался раввин Левин. Увидев, что происходит, он схватил обоих палачей за воротники и швырнул на пол. Пиная в темноте лежащих, раввин осыпал их проклятиями:

– Думали, перехитрили меня? Я нашел вас! Я знал, что вы задумали! Вон! Вон! Вон отсюда! – Левин принялся носиться по тесной комнате, размахивая руками и выталкивая всех за дверь. Несколько раз он споткнулся о тела Джабари и Рубина и, лишь наградив мертвых парой пинков, осознал, что имеет дело с покойниками. – Вон! Вон! Прочь! Как вы посмели! Как вы смогли так поступить! Уносите раненых к самолету. Быстро!

С появлением раввина странные, жуткие чары, овладевшие собравшимися в домике, развеялись, и люди зашевелились, задвигались, словно стряхнули оцепенение.

Раввин Левин остался один посреди комнаты. Тело его содрогалось, по лицу катились слезы. Он сделал то, что должен был сделать, но совсем не был уверен, что поступил правильно. Времени оставалось совсем мало, а ему еще предстояло предать земле два тела. Левин не знал, кто они.

* * *

Министр иностранных дел Ариэль Вейцман собрал небольшую группку защитников на западной стороне периметра, возле окопа Макклюра. Вейцман уже заметил лежавшее на дне и слегка припорошенное песком тело полковника Ричардсона, но у него не было времени раздумывать над тем, почему на американце синий китель и куда исчез Макклюр.

Министр уже решил, что поведет свой отряд по склону к реке, то есть повторит то, что сделал Добкин. Без раненых у них могло что-то получиться. Министр сожалел о том, что Мириам Бернштейн нет с ними, но она попала под влияние Хоснера и не показывалась из «конкорда». Вейцман выстроил своих людей, каждый из которых уже надел на себя оранжевый спасательный жилет, на самом краю обрыва.

– Бежим, как только я скажу «три». Приготовились. По моей команде.

* * *

Приказы с командного пункта уже не поступали. Посыльные, все еще курсировавшие между лайнером и Хоснером и Бергом, не приносили добрых вестей, а лишь передавали предложения и слова поддержки.

Хоснер и Берг решили, что пришло время, когда лучше не отдавать никаких приказов, а предоставить каждому возможность руководствоваться в своих индивидуальных действиях инстинктом самосохранения.

Хоснер повернулся к Бергу:

– Не хочешь принять командование на себя, Исаак? Я готов уступить.

Берг сухо усмехнулся и покачал головой:

– Нет, спасибо.

– Считаешь, я не сделал чего-то, что следовало сделать?

Берг немного подумал: