При свечах

Появился отец Райана, Том. Увидев Кейт, он весело подмигнул, как будто они встретились на пикнике. Его сопровождала приятельница, миловидная дама средних лет, длинноволосая, в бесформенном балахоне. Понятное дело, художница. Вдвоем с Томом они представляли довольно живописную картину. Точно так же, наверное, как и она с Джейком, только в совершенно другом стиле.

У их дома Джейк остановил машину и открыл дверцу.

Сначала вылезла Эйприл, за ней Кейт. Они молча направились к двери.

— Эй, погодите, я с вами! — крикнул им вслед Джейк, чем изрядно удивил не столько дочь, сколько мать.

Эйприл оглянулась и одарила его мрачным взглядом:

— Как хочешь. Но только, пожалуйста, без душеспасительных бесед и нравоучений.

— А она, оказывается, хулиганка, — пробормотал Джейк и посмотрел на Кейт.

— Может быть, будет лучше, если я разберусь с ней сама? — нерешительно проговорила она.

— В твоем распоряжении было целых семнадцать лет. — Он захлопнул дверцу «бронко». — Теперь моя очередь.

Вначале Кейт даже не поверила, что Джейк настроен серьезно. Пока он не вошел. Эйприл тут же поспешила укрыться в своей комнате, но отец немедленно последовал за ней. Кейт прислушалась и в ужасе обнаружила, что они говорят на повышенных тонах, что-то громко доказывая друг другу. Что именно, расслышать она не могла, потому что Эйприл на полную громкость врубила музыку.

Кейт никак не могла сообразить, как ей к этому относиться. А потом махнула рукой, пошла и сделала себе бутерброд с ореховым маслом. Налила бокал белого вина, села и стала ждать, когда утихнет шторм.

Это уже было смешно.

Наконец голоса затихли. Только гремела музыка. Еще через минуту громкость уменьшилась и на кухне появился мрачный Джейк.

— Ну и как дела? — осторожно спросила Кейт.

Звук, который он издал, мог означать что угодно. Зато он удостоил вниманием ее бутерброд и вино.

— Такой поздний ужин могут позволить себе только настоящие гурманы, — вздохнул Джейк. Чувствовалось, что он едва сдерживается, чтобы не улыбнуться.

— Хочешь? — Кейт указала на бутерброд.

— Не откажусь. Особенно меня соблазняет вино, хотя после вчерашней ночи я дал себе слово вообще в рот не брать спиртного. — Он покачал головой. — Впрочем, если бы вчера был единственный случай…

— Я что-то не припомню, чтобы ты слишком много пил. — Кейт отрезала кусок хлеба и намазала его ореховым маслом.

— Ты еще много чего обо мне не знаешь. — Он откашлялся.

— Она что, действительно сильно обижена? — Кейт протянула Джейку бутерброд.

— А как ты думаешь?

— Вот уж никогда не думала, что такое случится.

— А как ты думала это случится? — спросил Джейк, вгрызаясь в бутерброд. — И вообще, ты когда-нибудь размышляла над тем, что может случиться, когда правда откроется?

— Только и делала, что размышляла. Все время! Это сидело во мне как бомба с часовым механизмом!

— Но почему же ты тогда ничего не предпринимала?

— Господи, Джейк! — Кейт подняла голову. — Что я могла предпринять? И главное, когда? Пойми, не было в моей жизни момента, который бы можно было считать подходящим. И потом, давай все же определимся. Сколько можно мусолить одно и то же? Что бы ни произошло, это уже произошло, и мы ничего не можем поделать. Хорошо, допустим, в чем-то я была не права. Допустим. Предположим, ты тоже был не прав. И что же нам делать в таком случае? Ведь прошлое мы все равно изменить не можем. А я бы, наверное, и не захотела его менять.

— Не захотела, — эхом повторил он следом за ней.

— Да, не захотела. Потому что тогда у меня бы не было ее, моей Эйприл. И… не было бы тебя. А так в любом случае остались воспоминания. Это по крайней мере у меня никто отнять не может.

Глаза Джейка потемнели. Такого он не ожидал. Он не смог выдержать взгляда Кейт и стал смотреть куда-то в сторону. Больше всего ему хотелось сейчас схватить это нежное сладостное тело и прижать к себе. Крепко-крепко.

Потому что он любил ее.

И как будто прочитав его мысли — о, как часто они читали мысли друг друга, — Кейт проговорила:

— Джейк, я люблю тебя. И я люблю свою дочь. Нашу дочь. Наконец-то ты все знаешь и поступай как хочешь.

Он молчал. Прошло несколько невероятно длинных мгновений. Она глотнула вина, потом еще.

— Говоришь, что любишь, — произнес он совершенно серьезным тоном, — а кормишь какими-то нищенскими бутербродами с ореховым маслом.

Кейт взглянула на Джейка: он шутит или нет? Его губы задрожали перед вспышкой белого — улыбка такая же яркая и великолепная, как Голливуд.

— Джейк… — прошептала она.

Скрипнула дверь. На пороге кухни появилась Эйприл, бледная и очень серьезная.

Скользнув взглядом по застывшим фигурам отца и матери, она всхлипнула, а затем разразилась рыданиями.

— Родная моя! — вскрикнула Кейт и метнулась к дочери, притянула к себе. Теперь уже они обе рыдали, прижимаясь друг к другу.

Джейк стоял потрясенный, наблюдая эту сцену, не в силах произнести ни слова.

— Мам, — всхлипнула Эйприл.

— Деточка, милая, я так тебя люблю, — плакала Кейт. — Ну получилось так. Что теперь сделаешь, раз так получилось.