При свете луны

При первых звуках стрельбы Дилан рыбкой бросился на пол гостиной, подсек руки Шепа, так что и тот распластался на кленовом паркете.

– Где один только лед? – спросил Шеп, словно не слыша грохота, который наполнил дом.

Летели осколки стекла, летели щепки, летели куски штукатурки. Свистели пули, рассекая воздух, впиваясь в стены.

Сердце Дилана забилось быстро-быстро, он понял, что испытывают зайцы, когда тихие леса и луга становятся полем боя в первый день охотничьего сезона.

Огонь, похоже, велся с двух направлений. С востока, со стороны двора, и с юга.

Если киллеры окружили дом со всех сторон, а Дилан не сомневался, что так оно и есть, тогда на западе и севере они лежали, не поднимая головы. Профессионалы, само собой, не могли допустить, чтобы кто-то из них попал под перекрестный огонь.

– Ползи на животе, Шеп! – крикнул Дилан, перекрывая грохот выстрелов. – Ползи на животе, не медли!

Шеперд, мешком лежащий на полу, повернул голову к Дилану, но глаза его по-прежнему были закрытыми.

– Лед.

В гостиной два окна выходили на юг и четыре – на запад. Южные окна разлетелись при первых очередях, но западные оставались целехонькими, пули не попали в них даже рикошетом.

– Ползи, как змея, – просил Дилан.

Шеп не шевельнулся.

– Лед, лед, лед.

Пули продолжали безжалостно решетить южную стену, десятками влетали в гостиную, разбивая лампы и вазы, в щепки разнося мебель, вспарывая обивку стульев и диванов. Вот эти глухие удары особенно нервировали Дилана, возможно, потому, что примерно такие же звуки раздавались, когда пуля попадала в человеческое тело.

Лица братьев разделяли лишь несколько дюймов, но Дилан кричал, и потому, чтобы его услышали в грохоте выстрелов, и потому, что надеялся криком побудить Шепа к действию, и потому, что злился на брата, но в основном потому, что вновь кипел от праведной ярости, которую впервые испытал в доме на Эвкалиптовой авеню, его переполняла ненависть к мерзавцам, которые всегда достигали своего силой, не признавая никаких других методов.

– Черт побери, Шеп, ты позволишь им убить нас так же, как когда-то они убили маму? Убить и оставить здесь гнить? Ты хочешь позволить им снова выйти сухими из воды? Ты этого хочешь, Шеп? Ты этого хочешь, черт побери?

Линкольн Проктор убил их мать, а эти люди хотели убить Проктора и уничтожить результаты его работы, но, с точки зрения Дилана, они все были заодно. Просто носили опознавательные знаки разных частей одной армии тьмы.

То ли на Шепа подействовала злость, звучавшая в голосе Дилана, то ли Шеп, пусть и с опозданием, сообразил, что дом в осаде, но он отвлекся ото льда. Его глаза раскрылись. В них стоял ужас.

Сердце Дилана на мгновение остановилось, потом забилось с удвоенной частотой: он подумал, что Шеп может сложить их здесь и сейчас, без Джилли, которая уже добралась до холла.

Вместо этого Шеп решил ползти, как змея. И начал полировать пол животом, продвигаясь от двери столовой к холлу, через северо-восточную часть гостиной.

Отталкиваясь локтями и мысками туфель, он полз так быстро, что Дилан едва поспевал за ним.

Штукатурка, щепки, куски пенного утеплителя стен и прочий мусор дождем сыпались на них. Стоящая между ними и южной стеной массивная мебель задерживала в себе или отражала пули, которые летели над самым полом, тогда как остальные пролетали выше.

Они свистели над ними, словно судьба, засасывающая воздух сквозь зубы, но Дилан пока не слышал разрывов пуль, покрытых цианидом или чем-то еще.

В воздухе висела штукатурная пыль, кружились перышки от вспоротых пулями подушек. Их было так много, словно братья вдруг попали в курятник, где только что похозяйничала лиса.

Шеп выполз в холл и последовал бы дальше, в кабинет, если бы не Джилли, которая лежала у первой ступеньки лестницы. Подавшись назад, она блокировала ему путь, ухватила за джинсы и развернула в сторону лестницы. Пули, не отраженные мебелью или чем-то еще, влетали в открытую дверь из гостиной, а также попадали в холл через южную стену. Некоторые застревали в двери и штукатурке, другие пронзали стену насквозь, сохраняя достаточно энергии, чтобы пронзить и человека.

Тяжело дыша, скорее от страха, чем от усталости, морщась от едкого запаха штукатурки, Дилан, подняв голову, видел в стене десятки дыр. В основном размером с четвертак, но некоторые никак не меньше кулака.

Пули выщербили и перила. Прямо на его глазах от них отскакивали все новые и новые щепки.

Зарубки и вмятины от пуль появились и на стойках перил. Две из них просто разлетелись.

Все пули, которые пробивали стену гостиной и влетали в открытую дверь, останавливала северная стена холла, которая также служила стеной и лестнице. Вот тут они полностью теряли свою энергию, застревали в дереве или падали на ступени, оставляя от штукатурки лишь жалкие островки.