Дело не только в том, что история (и не одного лишь ХХ века) свирепа, а человеку всегда трудно дается его звание, которое Жуковский назвал «святейшим». Дело в том, что всякое бытие – греховодника и праведника, баловня судьбы и мученика, домоседа и скитальца, подвижника и бездельника, героя и проходимца, пахаря и властителя, учителя и ученика, гражданина и поэта – конечно. Жизнь может быть праздничной и страшной, счастливой и безотрадной, короткой и долгой, но рано или поздно наступает смерть. Некогда вкусивший всех земных благ, достигший небывалой высоты, а затем с нее низвергнутый Меншиков (драматическая поэма «Сухое пламя») пытается вытеснить страх смерти предположением о будущей людской неблагодарности, возможном забвении его великих государственных заслуг. Одряхлевший, давно растративший себя, никому не нужный Дон-Жуан куражится над злорадным посланцем небытия – Черепом Командора, словно бы развивая свои сетования на «гадкую» старость, но невольно вырвавшийся вопрос («Но скажи мне, Череп, что там – / За углом, за поворотом, / Там – за гранью?») отменяет браваду, в которую Дон-Жуан сам почти верил. Но и самый любимый герой Самойлова – могучий, счастливый и свободный от грехов и страстей Цыганов, жизнь которого была воистину прекрасной, почувствовав приближение конца, повторяет и повторяет мучительное слово «Зачем?». Он вспоминает всю свою жизнь, но ни верность семейному обычаю, ни любовь к единственной женщине, ни хозяйственная основательность, ни победа на войне, ни продолжение рода сыном не могут отменить рокового недоумения – «Зачем, когда так скоро песня спета?». Призрак ответа приходит вместе с самой смертью:
Красота, бессмысленная (с практической или рациональной точки зрения) игра, неподвластность тлению (заметим вновь отсылку к Пушкину)… – это и есть бесконечная и свободная жизнь, на тайну которой может намекнуть строящаяся по тем же «беззаконным законам» поэзия.
Разумеется, такое мироощущение можно подвергнуть сомнению и/или порицанию. Что и делалось неоднократно, в том числе – незаурядными поэтами. Что ж – они в своем праве. А Самойлов – в своем. Хорошо зная возможные контраргументы, не превращая внутреннее чувство в догмат, он верил в нерасторжимое единство жизни и поэзии. Так писал – так жил. Утверждая и строем стиха и складом судьбы, что время поэзии не миновало, что она по-прежнему таинственна и целительна, что во второй половине ХХ века (да и в третьем тысячелетии, которого Самойлову увидеть не довелось, но о котором он много думал) можно быть не только «традиционалистом» или «экспериментатором», проводником «идей» или изобретателем «приемов», но и поэтом. Просто поэтом. И что это – счастье.
О публикациях
Наставники –
Как нам делать историю литературы «эпохи Жуковского» – Тыняновский сборник. Десятые – Одиннадцатые – Двенадцатые Тыняновские чтения. Исследования. Материалы. М.: Водолей Publishers, 2006
Золотой век. Поэты пушкинской поры. М.: АСТ; Олимп, 1998
Поэт, любимый небесами – Время новостей. 27.07.2007
Нет подвигам забвенья – Время новостей. 13.02.2009
Осчастливь меня, несчастливого! – Время новостей. 27.07. 2009
Мечты и муки – Московские новости. 01.06.2012
Прозаического стиха никогда не напишу – Время MN. 17.08. 1998
Изгнанник рая – Время MN. 02.03.2000
Несбывшийся гений – Время новостей. 17.03.2003
Мужайся, сердце, до конца – Время новостей. 05.12.2003
Неугомонные думы – Время новостей. 13.05.2004
Роза вместо перстня – Время новостей 26.09.2005
Одинокий – Время новостей. 19.11.2007
Даже не однофамилец – Памятные книжные даты. 1985. М.: Книга, 1985
Заметки о мистерии В. К. Кюхельбекера «Ижорский» —
К 60-летию профессора Анны Ивановны Журавлевой. М.: Диалог – МГУ, 1998
О славной поэме, бесславной мистерии и достославном романе в стихах – Кириллица, или Небо в алмазах. Сборник к сорокалетию Кирилла Рогова – www.ruthenia.ru/document/539837.html
Пушкин и смех – Знание – сила. 1993. № 2