Прячась от света

Эмма тихонько стояла у края лестницы и оглядывалась, наполовину нервничая, наполовину чего-то ожидая. Экспонатов было мало. У лестницы стояли старые деревянные столбы. В маленьком ящике на стене находились разбитые глиняные трубки – это-то и все? Что во всем этом такого особенного? Она медленно прошла мимо ряда информационных листов, рассказывавших об истории тюрьмы и о тех людях, которые побывали в ее застенках. А вот – три стенда о колдовстве и о самом «охотнике за ведьмами». Эмма внимательно ознакомилась с ними, чувствуя, как спадает нервное напряжение. Они давали очень мало подробностей по этой теме: три старинные репродукции о ведьмах и их деятельности, изображение повешенных ведьм и портрет Хопкинса – карикатура, изображающая его с кудрявыми волосами и козлиной бородкой, глубоко посаженными глазами и орлиным клювом. Совсем не похож на того, кого Эмма видела во сне.

Рядом с портретом Хопкинса была дверь, ведущая куда-то в темноту. Эмма уже хотела туда войти, когда три школьницы сбежали сверху, где проводились школьные экскурсии, протиснулись мимо нее, хихикая, и застыли на пороге, вглядываясь в темноту. Подталкивая друг друга, они пищали и шептались, но ни одна из них так и не отважилась войти первой. Эмма отошла в сторону и наблюдала, невольно забавляясь и раздражаясь одновременно, когда они пытались заставить друг друга войти внутрь. Оставив все свои попытки, девочки вдруг убежали вверх по лестнице – видимо, за подкреплением.

Эмма воспользовалась этим и вошла. Надпись над дверью гласила: «Входя, почувствуйте, как истерта деревянная ручка двери от прикосновений рук бесчисленных узников». Взглянув на надпись, Эмма засунула руки поглубже в карманы и, собрав всю свою смелость, шагнула в странную, какую-то всеобъемлющую тишину и мрак.

Она оказалась прямо напротив двух тюремных камер и, немного обождав в темноте с затаенным дыханием, вдруг заметила, как в одной из них появился тусклый зловещий свет, слабо осветивший пустое помещение. Тишина была прервана магнитофонным комментарием.

Эмма заставила себя слушать, ощущая всю тяжесть огромного здания у себя над головой, вес темных сводов и балок. Она почувствовала приступ клаустрофобии, а за ним – боль и страдание, страх и отчаяние, пропитавшие буквально каждый миллиметр этих стен вокруг нее.

Эмма пошла обратно и вдруг застыла от ужаса. Он пришел не из-за жутких подробностей, которые она сегодня узнала. Это были... воспоминания, которые возникли внезапно, память, сидящая в глубине ее самой!

Воспоминания из ее снов.

Воспоминания из ее прошлого.

36

Четверг, 22 октября

Эмма выходила из гастронома, когда Майк заметил ее с другой стороны улицы. Он только что навестил молодую вдову, скорбящую по недавно погибшему мужу, который не справился в тумане с управлением машины и врезался в дуб у дороги. Майк чувствовал невольную обиду и даже злость по поводу внезапного конца еще одной молодой жизни, которой предстояло так много совершить!

– Привет! – Он поднял руку, когда Эмма повернулась и заметила его. Перейдя через дорогу, он присоединился к ней. – Надеюсь, больше не было никаких полуночных приключений?

Она покачала головой. Выглядела она бледной и усталой.

– Боюсь, мои недавние ночные приключения связаны со мной самой. Ночные кошмары...

– Как результат деятельности Линдси? – Майк помрачнел.

Она пожала плечами:

– Не совсем. Возможно, я просто переутомилась. Обустраивать дом – очень нелегкая работа как для мужчин, так и для женщин. И постоянно хочется сделать что-нибудь еще и еще, остановиться очень трудно.

Он улыбнулся.

– Ну, тогда позвольте мне угостить вас кофе? – Он показал ей на небольшое кафе через два дома от них. – Мне бы и самому хотелось передохнуть. Утро было тяжелое.

– Тяжелое? – Она удивленно подняла брови. – Разве у священников бывает тяжелое утро?

Кивнув, Майк открыл дверь и провел ее внутрь.

– О, еще как бывает! В какой-то степени мы тоже социальные работники, и порой некоторые ситуации бывают весьма печальными.

– Догадываюсь. Но я всегда думала, что это относится только ко внутренним проблемам прихода. После нашей встречи я представляла себе вас, как некую смесь характеров священников Франклина Килверта и Гилберта Уайта, и еще с добавлением от отца Фабиана с элементами его изгнания духов.

Майк расхохотался.

– Если бы так! Какая, однако, прекрасная характеристика. – Они сели за маленький столик в углу. Майк кивнул в сторону двух дам, сидевших поблизости, и покачал головой: – О Господи! Вот так и рождаются сплетни! Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы вас видели в моем обществе?

Эмма улыбнулась:

– Я это переживу. Я так мало знакома с людьми в округе, что, возможно, сама уже стала Таинственной Незнакомкой. Не прибавит ли это вам популярности, кстати?

– Вообще-то прибавит. – Он взглянул на нее и задержал взгляд. Она отвела глаза.

– А как давно вы стали священником? – Она взяла меню и открыла его.

– Я здесь всего год. Это мой первый приход. Я стал священником довольно поздно, – ответил Майк.