Прячьтесь! Будет ограбление!

Кафе, где была назначена, по словам Шутова, бандитская сходка, располагалось во дворах спальных районов в полуподвальном помещении и носило непритязательное имя «Япона-мама». С трудом — пришлось даже поспрашивать сидящих на скамеечке пацанов — отыскав его, Глебов остановил машину напротив дорожки, ведущей к подъезду, рядом с которым стояла железная клетка с убегающей вдоль стены вниз лестницей.

Сидящий на переднем сиденье Шутов напутствовал друга:

— Значит так, Серега, говорить с ним будешь ты.

— Почему сразу я? — вытаскивая из замка зажигания ключи, встрепенулся Глебов. — А вдруг ему что-нибудь не понравиться? Огребать тогда тоже придется мне.

— А кто еще? Гоша? — Мотнув головой, Шутов указал на непонятно как уместившегося на заднем сиденье Покровского. — Думаешь, по этому метросексуалу похоже, что он сидел в тюрьме?

— Что? — просипел Глебов. — Какая тюрьма, Антоша?

Нервно теребя застежку молнии ветровки, Шутов сообщил:

— По легенде, ты сидел на зоне. Недавно откинулся, собрал из нас двоих банду и готовишься к ограблению банка. Поэтому тебе нужны советы профессионала.

— Так, меняемся ролями, — мгновенно потребовал Глебов.

— Не-а. Подумай сам. Гоша — балерина и бездарность. Я могу перенервничать. И только ты служил в армии.

— Эй-эй, я тоже служил, — напомнил Покровский.

— Всего год. Поваром. — Шутов толкнул Глебова локтем. — А ты был в нормальных войсках. Ты знаешь, кто такие деды, и умеешь общаться с дерзким народом. Вдобавок ты занимался боксом. — Шутов потряс перед собой сжатым кулаком. — Настоящий мужик.

— Ну и что, что я служил и занимался боксом?

— Значит, ты лучше всех подходишь на роль нашего главаря. Потому что гопник.

Глебов мрачно покосился на чересчур перевозбудившегося друга.

— Я не гопник и никогда им не был.

— А кто отбирал карманные деньги у первоклассника? — спросил Гоша.

— Я их потом вернул, — признался Глебов.

Шутов замотал головой.

— Неважно. Из нас троих ты самый бывалый.

Издав тяжелый вздох, Глебов сдался:

— Хорошо, уговорили.

Выйдя из машины, троица направилась к кафе. Спустившись по лестнице, пройдя сквозь приветливо распахнутую металлическую дверь, они оказались в небольшой прихожей с двумя дверьми, ведущими в туалетные комнаты, и проходом — коротким коридорчиком — в обеденный зал. Сквозь отдернутые занавеси в дальнем конце коридора в полу-темном зале можно было разглядеть тесное помещение на семь столиков. Четыре из них пустовали, на пятом стоял графин водки и стопка и тарелка с курой гриль, за оставшимися двумя с кружками пива сидело двое мужчин лет сорока, одетых во все черное. Выглядели они вполне мирно, никто из них не походил на бывалого рецидивиста с пятью ходками на зону, и оба внимали закрепленному на стене над барной стойкой телевизору.

— К кому подходить? — уточнил Глебов.

Шутов пожал плечами.

— Без понятия, мы не обменивались фотками. Чтобы узнать друг друга, мы решили использовать кодовое слово.

— Ну?

— Ты должен сказать «репитетаконтрапункт».

— Что-что? — не поверил своим ушам Глебов.

— Репитетаконтрапункт. Запомнил или повторить?

Глебов с угрозой надвинулся на не осознающего свою дурость Шутова и предупредил:

— Когда выйдем отсюда — беги и не оглядывайся.

— А говорил, что не гопник, — заметил Покровский.

— С тобой тоже пообщаюсь.

Велев друзьям следовать за ним, Глебов вошел в кафе и направился к ближайшему из посетителей. Оторвавшись от созерцания вечерних новостей, мужчина вопросительно уставился на остановившегося рядом с его столиком парня.

Чувствуя себя полным идиотом, Глебов начал нерешительно мямлить:

— Репи… рети…

Сзади на плечо Глебова легла чья-то ладонь. Скосив глаза, он увидел короткие, толстые, украшенные массивными перстнями пальцы, медленно-медленно обернулся и уткнулся взглядом в лысую макушку. Взгляд скользнул ниже, и один за другим в поле зрения начали появляться: низкий лоб, квадратное лицо с пересекающим его сизым шрамом, двойной подбородок, плавно перетекающий в толстую, короткую шею, воротник распахнутой черной кожанки, малиновая рубашка, выдающееся вперед пузо, нависающее над черными спортивками, и остроносые туфли. Невысокого роста, мужчина был широким и круглым, как колобок, а одевался так, будто явился прямиком из лихих девяностых-нулевых.

Оценивающе пробежавшись по Глебову маленькими белесыми глазками, мужчина басом спросил:

— Это ты Опухший заяц?

— Простите, что? — пискнул Глебов.

— Говорю, это у тебя был ник на форуме — Опухший заяц?

Глебов бросил быстрый взгляд на замерших позади мужчины друзей: Покровский делал вид, что разглядывает потолок, а Шутов истово кивал.

Ничего не оставалось, кроме как идти до конца. Поклявшись себе непременно вздрючить рыжего, Глебов, залившись краской стыда, подтвердил:

— Да, я — Опухший заяц. Репи… репо…

Мужчина поморщился.

— Да-да, репетитор какой-то там пук. — Он кивнул на пустующий столик с графином и тарелкой с курицей. — Туда.

Подойдя к своему столику, мужчина грузно опустился на стул, вытер о рубаху на груди мокрые после посещения туалета руки и вопросительно глянул на замерших перед столиком парней.

— Чего встали? Падайте.