Пряди о Боре Законнике

— Далековато от города… да и глухо тут…

Мы вошли внутрь, и пока Павел оглядывался, я развёл огонь, да зажёг масляную лампадку на стене. Голубь скинул шубу, отложил котомку и сел на лавку.

— Много гибберлингов перетянули к Свету? — с некоторой ехидцей спросил я у него, а сам меж тем стал выкладывать кое-какую снедь. — Церковь, да и Лига, чего скрывать, весьма настойчивы в своих притязаниях.

Павел попытался улыбнуться, но у него это не вышло. Он отчего-то пожал плечами и как-то неуверенно сказал:

— Лига, надо признать, ищет в Церкви поддержку для укрепления своих позиций… Но… но при этом сама же разрушает авторитет Церкви! Подрывает её устои… Поверьте мне, что раньше, в древние времена было иначе. Тогда ещё не было такого явления, как Церковь, хотя наша религия Света насчитывает…

— Так говорят все! — оборвал я Павла. — Иначе… вернее, лучше было либо не сейчас, либо не здесь. Да что говорить! Даже порядки Империи порой нам приемлемей, нежели свои родные.

Закончив собирать на стол, я пригласил Павла жестом отобедать. Он согласно закивал и стал заискивающе улыбаться.

Некоторое время мы, молча, поглощали еду. Когда Голубь чуточку насытился, он вновь вернулся к прерванному разговору. Честно признаюсь, что от подобной болтовни меня начинало подташнивать. А тут ещё это отсутствие Стояны…

— Я не о том говорил. — Павел начал пояснять: — В обществе, где исповедуются только одни взгляды, одна религия, принято связывать и державные дела, и церковные в общий узел. А как быть, если и народы, и их верования различны по своей сути? Разве Лучезарный Сарн, создавая сей мир, думал сделать его каким-то голым камнем?

— Нет, — соглашался я.

— Верно, иначе зачем он создал леса и поля, пустыни и болота, океаны и горы? Вот в чём суть-то! Настаивать на том, что Церковь Света единственно верное «лекарство от всех болезней», от распрей, от войн — не правильно. Вот не было бы народа Зэм, их пирамид и исследований искр, не было бы и Дара Тенсеса! Терпимость, взаимопонимание… уважение — вот что следует нести в наш мир. А не то, кто как молится и прочее в том же духе.

— Ваши речи меня очень удивляют. Они попахивают какой-то… ересью. Так, по крайней мере, сказали бы паладины. За такое можно и схлопотать! Вера в силу Света — непреложный…

— Не хочу петушиться, но я не боюсь последствий. Но и, кроме того, уж поверьте, мне известно гораздо больше.

— Чего именно «больше»?

— Про Сарна, Нихаза… Тэпа… про Дар Тенсеса и Катаклизм… про джунов и их Проклятье…

— Ого! Мне мало встречались те, кто с такой уверенностью говорит, что всё знает.

— А я этого и не говорил, — улыбнулся Павел. Он облизал губы и пристально посмотрел мне в глаза.

Тут внутри что-то тревожно ёкнуло. Я мысленно «толкнул» Воронов, но те сонно проворчали, мол, всё спокойно.

— Господин Бор, помните, с чего начался наш разговор?

— С языка?

— Со справедливости, — поправил меня Павел. — С того, кто и что готов отдать за неё. Как далеко готов зайти… Вот вы, к примеру?

— Что я? Слуга то у одних, то у других. Думаю, все мы лишь эти самые слуги. Что в приказах, что в церквах, что в войсках… Да хоть возьмите тех же самых паладинов! Чем не слуги веры? Им нельзя сделать ни шага влево, ни шага вправо.

— Да, да, да, — закивал Голубь, но мне показалось, что он не очень хотел соглашаться. — Что-то в этом есть. Только теперь, пожалуй, не совсем ясно кто и кому подчиняется. До Воисвета Железного Церковь хоть в некотором роде и «служила» Лиге, но при этом имела и могла возможность отстаивать свои позиции. Была, так сказать, свободна.

— И что изменилось?

— Под тяжестью авторитета Воисвета она оказалась в тяжёлой зависимости от державных механизмов.

Павел вздохнул. На его лбу появились несколько глубоких складок.

— Мне всё ещё верится… хочется верить, что корни нашей духовности уцелели. Церковь, безусловно, должна обновляться. Можно сказать — расти. Но вот этот фанатизм… я говорю о паладинах. Их агрессия, некоторая узость мышления… ограниченность… Мне приходилось много путешествовать. И вот помню, как однажды, будучи на Тенебре и разглядывая сооружения эльфов, меня вдруг посетила такая мысль, что как бы обеднел наш мир, если бы в нём не было таких вот рукотворных красот. Исчезли бы они в одночасье и из Сарнаута, тогда пропала бы одна из его значимых частичек. И это уже был бы не тот мир… А с другой стороны, подумал я тогда, если бы все аллоды были одинаковыми… если бы всё вокруг однотипное… это ведь была бы невероятная потеря для Сарнаута.

Мне показалось, что Павел сказал последнее с какой-то иронией.

— Для священника у вас слишком… вольные взгляды.

— Для священника? А много ли вы их видели?

— Да есть один знакомый… товарищ… эльф…

Павел улыбнулся.

— Наша религия, — мягко начал он, — как в прочем и любая другая, не должна быть служанкой «политик». В Лиге, честно скажу, это не настолько явно проглядывается, но очень успешно к сему стремится…

— А где же, по-вашему, явно проглядывается?