Пряди о Боре Законнике

Изредка нам попадались тоненькие ручейки, стекающие в небольшие расщелины. Со слов Гнилого Зуба стало ясно, что на этом острове лето очень короткое. И вода — результат таяния льда, что намерзает на горных вершинах.

Хотя, горными вершинами это было назвать трудно. Вот в Сиверии — там действительно горы. А тут… одним словом — кряж.

Мы успели сделали уже два привала, когда дорога стала вздыматься кверху.

— Скоро ходить верх, — сообщил мне Ий. — Там быть осторожный… Медведь ходить, бык ходить.

И тут, подтверждая слова урга, Стояна подала сигнал к остановке.

— Что там? — приблизились мы к ней.

— Здесь следы очень крупного зверя, — сообщила друидка, указывая пальцем на чёткий отпечаток лапы в земле. — Он прошёл тут около трех часов назад.

— И кто это? Медведь?

— Да.

Я сразу отметил беспокойство в поведении Ий. Он заглянул через плечо друидки и тут же отпрянул назад.

— Что такое? — ург вжал голову в плечи и отошёл в сторону.

Стояна ещё долго осматривалась на местности, несколько раз возвращалась назад, потом снова шла вперёд, присаживалась, принюхивалась, приглядывалась.

«Ну, кошка! — чуть не воскликнул я. — Рысь! Ей-ей, Бор! Рысь на охоте».

Когда Стояна в очередной раз закопошилась у земли, Крепыш Орм не удержался (видно, тоже увидел странности в поведении друидки) и задал вопрос:

— Что-то не так? След запутан?

— Нет, — сухо отвечала Стояна, даже не поднимая головы. Она наклонилась и опять понюхала грунт. — С этим зверем, что-то не так.

Я заметил огонёк страха в глазах девчушки. Она старалась не выдавать этого, но от меня ничего не укрылось. И её беспокойство передалось мне.

— Не могу понять, куда он направился, — негромко сказала мне друидка. — Шёл, шёл и, словно, пропал. И это меня… пугает.

— Ладно, Нихаз с ним. Давай двигаться дальше. Отсюда два пути: либо на юг наверх по склону, либо на запад через расщелину в скалах…

— Наверх, — отрезала Стояна.

Не найдя ничего по нашему мнению опасного, мы продолжили движение вдоль побережья. Чем выше поднимались по склону, тем сильнее задувал ветер. И вот когда отряд оказался на плоской вершине кряжа, начался мелкий противный дождь. А через полчаса он сменился мокрым снегом.

Стало довольно холодно. Всё бы терпимо, не будь ветра.

Небо потемнело от обилия тяжёлых туч свинцового оттенка. Шли они так низко, что казалось будто зацепятся за макушку. Видимость резко снизилась, а земля под ногами стала превращаться в непроходимую грязь. Снег таял, едва касался земли. Под ногами захлюпали тоненькие ручейки.

— Нужен привал! — кричали мне сквозь порывы ветра Крепыши. — Так дела не выйдет!

Я согласно кивнул, но как на зло, не было ни одного мало-мальски пригодного укрытия.

Ветер усиливался. К всему прочему стало темнеть. Конечно, на Урговом кряже тоже были белые ночи, но в связи с непогодой, следовало ожидать своего рода сумерек.

Мы ещё почти час брели по плоскогорью, пока не показались какие-то каменные нагромождения. Бивак разбили под громадным обломком скалы, нависшим над землёй, подобно крыше дома. Тут было и сухо, да и ветер не задувал.

Я вытянул зачарованные стрелы и соорудил нечто вроде шалашика.

— Огонь! — секунда и перед нами появился небольшой костёрчик.

— Ничего себе! — присвистнули гибберлинги. — Вы, господин Бор, порой умеете удивлять.

— А чего на арвовом острове такое не делали? — поинтересовалась Сутулая.

Она, кстати, не переставал заниматься поиском метеоритного железа.

— В голову как-то не приходило, — отвечал я, а сам тут же мысленно шлёпнул себя по затылку. Действительно, мог бы и там костёр развести.

Ург с некоторым удивлением смотрел на огонь. Он даже потянулся к нему рукой, наверное, хотел пощупать, но тут же получив небольшой ожёг, отдёрнул её назад.

— Твоя великий колдун! — не переставал восхвалять меня Ий. — Старейшина не зря хотеть твоя убить.

Гнилой Зуб, между прочим, не знал о цели нашего похода. На удивление, он даже не пытался это выяснить. Безусловно, мои расспросы о Великом Сокровище должны были его насторожить, но если так и было, то внешне это никак не проявлялось.

Ий не был похож на простофилю. У него были умные глаза. В чём-то он мне порой напоминал подростка, пытающегося произвести впечатление на взрослого человека. В его речах проскальзывала своеобразная детская мудрость, которую с годами перестаёшь воспринимать, принимая её за наивность, иногда даже глупость.

Если Гнилой Зуб всё же не понимает, чего хотим мы… если это так…

Мне дальше не хотелось развивать свою мысль. И стряхнув с себя навязчивое чувство вины, я заспешил вперёд.

Темнело уже быстрее. Крепыши вызвались дежурить первыми, а остальные поужинали и легли отдыхать.

Я почувствовал, как проголодался. Ел, как не в себя. Стояна, предварительно скинув меховую куртку и растянув её недалеко от костра для просушки, тоже присела рядом и жадно набросилась на еду.

Мы не разговаривали. Просто ели и глядели на тонкие языки пламени.