Пряха

Сложно было представить себе зрелище, менее напоминающее могучего властелина небес. Мокрое, неловкое, с какими-то жалкими клочьями вместо роскошных перьев, существо напоминало чёрно-рыжего телёнка, неуклюже волочащего за собой крылья и при этом жалобно мяукающего.

Щёлкнул совсем не кажущийся страшным клюв. Ноги птенца, похожие на кошачьи лапы, разъехались в стороны, и существо ткнулось головой в колени Шарлиз. Шарлиз опустила руку к кошелю, но вторая её рука почти против воли опустилась на широкий лоб. В птенце жила магия. Дикое, изначальное волшебство, мягко и доверчиво ткнувшееся в пальцы ведьме. Этого будет более чем достаточно, чтобы завершить плетение, пускай в итоге оно окажется несколько другим, чем она рассчитывала.

Шарлиз вытянула сеть смерти. А птенец, кое-как встав на ноги, задрал голову, состоявшую, казалось, только из синевато-стального клюва и огромных жёлто-карих глаз.

— Мр-р-рур-р-р?

У лучницы опустились руки. И это — основа заклинания? Это — цель и вершина пятнадцатилетнего плетения, замешанного на крови и смерти? Если она сейчас набросит сеть, то проклятие поразит не грифона-убийцу, а вот этого маленького... И почему он мяукает? Разве он не должен орать, как нормальная птица? Разве...

«Дура!» — Шарлиз рывком взнуздала растерянные, бесцельные мысли. Или она забыла, что вырастает из таких вот маленьких? Это не птенец, это грифоныш. Если не будет таких, как он, то не будет и взрослых грифонов, которые нападают на проходящих мимо путников. Надо заканчивать с этим!

Шарлиз вскинула сеть. Низким грудным мотивом зазвенел наговор, который должен будет облегчить становление заклинания...

А твареныш вдруг чихнул и, не выдержав такого потрясения, сел на задние ноги.

— Миу!!!

Глотая проклятия, ведьма скомкала паутину. Затем, подумав, вновь расправила и свернула. Аккуратно. Ещё не всё потеряно. Она не зря потратила столько времени на изучение повадок этих тварей. Грифоны не заводят птенцов в одиночку, они растят детей парами. Где-то поблизости должен охотиться папаша, и ведьме всего лишь нужно оставаться рядом с гнездом, пока он не прилетит с добычей. Тогда она и совершит задуманное.

Шарлиз резко развернулась, заставив птенца с возмущённым писком распластаться на камнях, и пошла прочь. За её спиной новорождённый грифоныш запрокинул голову и принялся испускать одну жалостливую руладу за другой.

Она сдалась через два часа. Вопли птенца могли расшатать нервы даже железного голема, не говоря уже о живой женщине, вполне способной оглохнуть от подобного издевательства. Ведьма, ругаясь сквозь зубы, покинула с таким трудом обустроенную засаду.

Птенец, завидев приближающуюся с явным намерением прибить его лучницу, прекратил голосить и на заплетающихся ногах бросился ей навстречу. Не по-кошачьи повизгивая от радости.

Шарлиз была несколько ошарашена изменениями, произошедшими в его внешности. С того момента, как несуразное создание вывалилось из яйца, оно успело высохнуть, и голый заморыш исчез. Теперь тварёныш напоминал солнечно-жёлтого цыплёнка. Или котёнка? Ведьма попыталась оттолкнуть от себя исполненного энтузиазма паршивца и поразилась, насколько мягким оказался золотистый цыплячий пух.

А ещё он мурлыкал. Низкое, басовитое «Фр-р-р-р» буквально сотрясало прижимающееся к её боку тело, а глаза щурились от чистого, ничем не омрачённого счастья. Плоская, украшенная изящным клювом морда ткнулась ей в бок раз, другой, мурлыканье стало почти отчаянным. И Шарлиз сдалась. Убить она его не может, терпеть вопли — тем более, значит, придётся что-то делать. Цыплёнок вновь ткнулся лбом, чуть не свалив лучницу с ног, и женщина тоскливо огляделась. Она ведь выкормила уже одного грудного младенца... Лет этак двадцать назад. Справится и теперь. Только как?

За все годы сбора информации о привычках и повадках крылатых тварей Шарлиз так ни разу и не пришло в голову поинтересоваться, чем же надо кормить только что вылупившихся из яйца грифонят?

Ругаясь на каждом шагу и отпихивая норовящего свалить её с ног восторженного цыплёнка, Шарлиз добралась до места, где лежали трупы. О том, зачем ей это делать, лучница предпочитала не задумываться. Казалось, в теле Шарлиз проснулась ото сна какая-то иная, давно уже ушедшая в небытие женщина, и ни логика, ни чувства не имели к ней никакого отношения. Она просто была. А ребёнок хотел есть. Конец истории.

К вопросу нахождения приемлемого корма ведьма решила подойти с точки зрения презираемого академическими магами метода ползучего эмпиризма. Довольно быстро выяснилось, что припасы гоблинов, как и их останки, не вызывают у цыплёнка энтузиазма. Ничего удивительно, Шарлиз бы тоже не стала кушать эту гадость.

Какие есть ещё варианты?