Прямая речь

Спасибо Нине. Все эти годы она всегда была рядом, по всем реанимациям со мной путешествовала. Жила со мной в одной палате и во время первой операции, и во время второй. Мы никогда не ссоримся. Нам вдвоем всегда было хорошо, даже когда совсем плохо было. Она вообще молодец, в секунду сообразила, как действовать. Я совсем не ожидал от нее столь быстрой реакции, может потому, что знал Нину только в ситуации некоторого благополучия. А для того чтобы человек «обозначился» в той или иной мере, нужна драма, трагедия. Никогда не предполагал, что моя беспечная, легкая жена в состоянии стать настоящим товарищем. Я, конечно, не думал, что она меня бросит. Но то, что она с головой влезла в мою жизнь, оставила все: театр, домашние заботы, все, что только можно и занималась только мной, меня поразило. Когда всем было ясно, что я — практически труп, она упрямо возилась со мной, и ни разу ни одной слезинки у нее не было. Это она, только она меня вытащила, когда я почти за край шагнул.

В некогда белом халате ты у кровати сидишь.
Топят в больнице не очень, воду дают не всегда,
Близится хмурая осень, злые идут холода.
В небе внезапно погасла, искры рассыпав, звезда.
Милая, ты не пугайся, я не умру никогда.

* * *

В палате напротив лежал Николай Афанасьевич Крючков. Однажды вечером мы с ним пообщались, а наутро медсестра вошла и говорит: «Нет больше вашего соседа». Вот тогда было уж очень плохо, хоть криком кричи, а ничего не изменишь.

Два года в клинике я писал пьесу — сказку в стихах по «Любви к трем апельсинам» Карло Гоцци. Вернее, писать я не мог, я был не в состоянии даже пальцем пошевелить. Заучивал то, что сочинил наизусть, и через день диктовал Нине, а она записывала. Книга вышла из печати как раз к моей выписке.

Думаю, что на сцене уже никогда не смогу работать. А в кино просто не хочу сниматься, уже давно. И не из-за болезни. Просто пустое это дело, уже наигрался, и у меня нет такого ощущения, что я чего-то не сделал.

Ангел стоял возле кровати —
Как санитар в белом халате.
— Цыц! — убеждал, —
Что ты кричишь-то?..
Ты же у нас
Храбрый мальчишка…
Взял и унес
В звездные дали —
Только меня
Здесь и видали.
Это конец.
Это финита.
Был Леонид —
Нет Леонида.
Я уплывал в душной сирени.
У трубачей губы серели.
Им недосуг.
Им бы удрать бы:
Кто-то их взял прямо со свадьбы.
Больно нужна им панихида, —
Был Леонид —
Нет Леонида…
Ни у кого —
Грустного вида, —
Был Леонид,
Нет Леонида.
Что за напасть?
Что за немилость?
В мире ничто
Не изменилось.
Значит — судьба,
Значит — планида,
Был Леонид,
Нет Леонида…

Письма

Все куда-то я бегу, —
На душе темно и тошно,
У кого-то я в долгу,
У кого — не помню точно.
Все труднее я дышу,
Но дышу — не умираю,
Все к кому-то я спешу,
А к кому — и сам не знаю.
Ничего, что я один.
Ничего, что я напился,
Где-то я необходим,
Только адрес позабылся…

* * *

Снимаюсь уж неделю. Сниматься трудно. Во-первых, жесткая система подчинения графику — каждый объект стоит бешеное количество долларов. Во-вторых, репетиции с артистами из разных стран происходят на разных языках. В-третьих, из двух месяцев работы у меня нет ни одного выходного дня, слава Богу, еще не болею. Даст Бог, если все будет благополучно, буду в Москве в конце июля.