Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка

— Эх, яблочко, куды котисься… Там дальше неприлично.

— Угу, — кивнул Талер. — Олег. Олег, я тебе.

Олег поднял глаза от огня:

— Да? — удивился он.

— Ворона кума, проверка связи… — засмеялся Талер. И посерьёзнел мгновенно: — Вообще-то я всем. Но тебе — в особенности. В общем — эпиграф.

Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
Мы «Яблочко»-песню держали в зубах,
Ах, песенку эту доныне хранит
Трава молодая — степной малахит…

— он вздохнул. — Эти стихи Светлова [49]. А теперь — собственно песня…

К ночи смелели смрадные бесы, день умирал в пыли,
Тьма подступала враз с четырех сторон.
Здесь бы в клинки, да «Яблочко»-песню в мертвые ковыли
Выронил обеззубевший эскадрон.
Здесь бы в клинки, да «Яблочко»-песню в мертвые ковыли
Выронил обеззубевший эскадрон…

— повторил он, и такой тоской резануло от этих полупонятных слов, что Олег невольно сжал кулаки…

— Нынче солдату худо без песни, годы его горьки,
Хитрая сволочь-старость свое взяла…
Внучка солдата выбрала «Пепси»; выскользнув из руки,
Медная кружка падает со стола…

Интересно, подумал Олег, что слышат американцы? Они тоже притихли, у них блестят глаза… Может быть, такие песни есть и у них — просто их не поют?

— Он пролетарий, он пролетает, но свысока видней,
Как по степи весенней, дробя гранит,
Прет малахит-трава молодая, та, что до наших дней
Песню его потерянную хранит…

Талер вдруг негромко рассмеялся, не переставая играть, подмигнул Олегу и повысил голос:

— И в этом корни надежды, источник верного знанья,
Что Билли Гейтс

[50]не канает супротив Че Гевары [51]!Что скоро новых мальчишек разбудят новые песни,
Поднимут новые крылья, алые крылья.

Видит он сверху, как на восходе с целью купить табак,

Выдубив душу в недрах судьбы иной,
Входит в деревню огненный ходя с лаем цепных собак,
Ветром и алыми крыльями за спиной.

А рыжему Яшке снятся те крылья дюжину лет подряд,

А от роду Яшке те же двенадцать лет,
Веку — двенадцать, звездам — двенадцать — тем, что над ним горят,
В целой вселенной мира моложе нет!

Под волосами тлеет на коже Яшкиной головы

Злой иероглиф вечного «Почему?»
Ждет паренька, дождаться не может, песня степной травы —
«Яблочко», адресованное ему!

И верят в рыжего Яшку его нездешние страны,

Его свирепые струны, что сыграют, как надо.
Его шальные дельфины, что танцуют в Гольфстриме,
Его алые крылья, алые крылья… [52]

…Его алые крылья, алые крылья…

...Развалины стены были невысокими и почти не поднимались над ковылём. Из-за этого казалось, что мальчишки волшебно-невесомо сидят прямо на раскачивающихся метёлках.

— Ты кто? — спросил Олег, постукивая пяткой по грубой каменной кладке.

— Талер, — пожал плечами музыкант.

— Я… — Олег подумал. — Я раньше слышал, как ты поёшь. Песни, тут, в степи… Они ведь твои? Которые в воздухе?

— Мои, — Талер улыбнулся. — Я их просто дарю тем, кто может подарить их другим людям.

— Бог диктует — я пишу… — пробормотал Олег. И решился: — Ты — бог?

Глаза Талера стали изумлёнными. Потом он засмеялся — искренне, взахлёб, чуть откинув голову.

— Нет, я не бог… — он покачал головой. — Придумаешь тоже…

— Но ведь ты не человек?

— Человек.

— Простой человек?

Талер скривился:

— А ты — простой? А твои спутники? А все люди? По отношению к настоящим людям это звучит, как оскорбление… Нет, я не простой человек. И ты тоже. И они, — он кивнул в сторону догорающего костра, возле которого спали два отряда.

— Ну тогда так… Ты не просточеловек?