Прямо с койки

Спорить с беременной – себе дороже. Документы оформлены, колбаса пропущена. Баулы сдали санитарке, которая, громко поминая главную напасть этих стен – сумасшедших беременных баб и сломанный лифт, потащила скарб на третий этаж дородового отделения по лестнице.

В палате на восемь человек меня ждала свободная кровать у окна. Колбасный провиант – в холодильник, книги – в тумбочку, милые безделушки – на тумбочку. Пакеты с одеждой и сухим пайком – под кровать.

– Я ведь недели на две приехала, – объяснила искоса поглядывающим на обстоятельное новоселье обитательницам палаты.

Вскоре заглянула врач, которой я уже успела озвучить свои зодиакальные намерения.

– Овен будет в другой раз, – сказала она решительно. – Никак по срокам твоим Овен не выходит. Завтра у меня выходной, а в пятницу, тринадцатого, будем решать.

Спорить не стала, но животу наказала: «Не слушай. Сиди, покуда сидится. Еще нам пятницы, тринадцатого, не хватало».

Плод лениво ткнул в районе пупка. Может, просто дернул плечом: отстань, мол, надоела уже со своими нравоучениями за девять-то месяцев. Он стал такой крупный, что переворачиваться ему было тесно.

После обеда позвонила Маринка из другого роддома и сообщила: все, началось, очень страшно, пока непонятно, больно ли, не могу больше говорить, пока-пока!

Остаток дня и вечер прошел в привычных беременных разговорах. Хотела отправиться в душ вымыть голову, но так и не собралась. Когда в палате потушили свет, не смогла заснуть. Дома бессонными ночами я могла занять себя, тут оставалось смотреть в окно, за которым в непроглядной темноте шел мокрый снег.

Все думала: может, и правда, ну его Овена, ведь главная мантра беременных: не важно – кто, лишь бы здоровенький.

Утром, после бессонной ночи, чувствовала себя странно. Сказала об этом на утреннем обходе дежурному врачу – невысокому, кряжистому, с огромными ручищами, какие пристало иметь костоправу, а не акушеру-гинекологу в роддоме.

– Поздравляю, сегодня родишь! – сказал он.

Я посмеялась. Но остальные девочки в палате уверили меня, что он редко ошибается, а уж после осмотра у него все рожают – помяни наши слова. Сглазили – меня тут же вызвали в смотровую.

К обеду новой волной накатила дневная сонливость. В столовую не пошла, легла на кровать, лениво соображая, что если уж сегодня рожу, то надо все-таки обязательно вымыть голову. Как я буду рожать с немытой головой? Это просто неприлично: девять месяцев готовиться к важному событию и встречать его замухрышкой. На курсах нам наказали купить в роддом самый красивый халат и сорочку – такую специальную, чтобы лямки отстегивались, и младенца можно было сразу приложить к груди для импринтинга. Те, которых сразу прикладывают, любят мать больше, спят спокойнее и вырастают успешнее.

Роды – это праздник и особый ритуал отрабатывания всех потраченных денег. Для осознанных родителей.

Я все выполнила, наряды для родильного зала ожидали своего выхода в пакете под кроватью. Ночью повторила про себя технику дыхания по-собачьи на схватках, упражнения, которые надо делать для облегчения боли в пояснице, когда кости таза начнут раздвигаться, как у трансформера. Все повторено, просто и понятно. Осталось помыть голову.

Вдруг внутри живота что-то разорвалось, как будто выстрелила маленькая хлопушка, и словно упало с постамента. Я зажмурилась и на долю секунды попыталась заставить себя поверить, что показалось, ничего не произошло, это не со мной, но тяжесть внизу живота нарастала.

Боясь пошевелиться, крикнула, чтобы позвали доктора. Он прибежал, хмыкнул что-то про воды.

Началась беготня. Я не попадала пальцами в нужные кнопки телефона, чтобы позвонить на работу мужу и сообщить, что надо срочно выезжать. Наконец дозвонилась ему, врачу, акушерке. Меня уже куда-то вели, а я все норовила присесть, и короткий вроде коридор до родильных залов казался бесконечной дорогой.

– А вещи куда тащить? – кричала вслед вчерашняя санитарка.

Все было неправильно, не по науке.

Я была готова к окситоциновой капельнице для стимуляции родов, если бы совсем уж заждалась своего Овена, готова к долгим променадам по больничному коридору, потому что знала, что роды могут затянуться на много часов.

Готова принимать мучительные удары судьбы, восходить на извечную женскую Голгофу покорно и длительно, поэтапно – как нас учили на курсах.

Но не готова к тому, что роды обрушатся на меня, как сорвавшийся с дерева плод на макушку – сразу, вдруг, утихающими лишь на несколько минут спазмами, от которых и отдышаться не успевала.

Про наряды вспомнила тогда, когда появившаяся моя врач развернула застиранную серую ветошь, оказавшуюся бесформенным балахоном и широкими полотняными подштанниками, которые зачем-то стали натягивать мне на ноги. Такого мы точно не проходили, и наша тренер явно бы не одобрила.

– Да у меня свое, специальное есть, – кивала я на сваленные в углу мешки с вещами, которые вслед за мной, не скрывая широкой ухмылки, притащила санитарка: «Видали мы таких, на две недели!»

– Зачем тебе, девонька, свое красивое пачкать? – удивилась врач. – Наших тряпок не жалко.