Прямо за тобой

Что-то во мне говорит, что стараюсь не высовываться. Это моя натура. Никто не прячется за углом возле входа в гардероб. Мне показалось, что увидел какой-то плащ, но все вешалки пусты. Может это была тень? Все равно никого не вижу.

Я открыл двери актового зала. Ряды кресел напомнили мне о гаме, который часто тут царит. А сейчас здесь настолько тихо, насколько обычно шумно.

Неожиданно начинается сквозняк, и двери пожарных выходов начинают дрожать, будто бы кто-то, стоящий у них уже устал ждать и проявлял все больше нетерпения. Через их стекла вижу только пустой коридор, и знаю — с той стороны никого нет. Гимнастический зал пуст. В ней раздается только эхо моих шагов, очень тихое для того, чтобы быть отголосков шума, который создал кто-то из мальчишек. Оно звучит как отголосок далеко бури или едва слышный барабан.

Я прохожу зал для занятий искусством и задумываюсь, а что же я здесь вижу? Одна из картин представляет собой рой темных, хищных пятен, превращающихся в лицо, от которого отклеилась широкая улыбка.

Когда я иду по следующей комнате, этот безнадежный образ стоит перед глазами, будто его копии приклеены к каждому из окон и на каждой двери. Постепенно к картине добавлялись новые штрихи, а нарисованное на ней лицо все больше мне не нравилось. Наверное, потому, что я нервничаю, хотя для этого нет никаких причин. Несмотря на это, я не перестаю оглядываться.

Открываю дверь в кабинет биологии, заглядываю в середину. Кто-то мрачно пошутил, установив искусственный череп так, чтобы казалось — он смотрит сквозь стекло в коридор. Неплохо получилось. Пожелтевшая штора изрядно потрепана. Через дырки в ней видна часть пластиковой поверхности, побелевшей от старости. Свет меня ослепляет, и я уже не понимаю, что вижу на самом деле.

Я иду дальше, и вдруг слышу какой-то шум за спиной. Наверное, кто-то из мальчишек. Прежде чем поворачиваюсь, чтобы убедиться, вижу кого-то, стоящего на пороге последней двери. Это директор. Он открывает дверь, и я вижу, что с ним мой сын.

В этот момент с громким стуком открылись двери актового зала, и я услышал топот мальчишеских ног, несущихся во двор.

— Тебе не удалось найти никого, — говорит мистер Холт.

— Потому что все они спрятались в одном месте. — Том начинал злиться.

— Они по-настоящему хорошо спрятались. Даже я их не увидел. — Мне пришлось вмешаться.

— Опасаюсь, что юный Фрэнсис немного зарапортовался.

— Мы только играли, — ответил Том, которого разозлили слова директора. — Я думал, что только играли.

Мистер Холт пропустил его слова мимо ушей.

— Что сделал? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой вопрос прозвучал абсолютно нейтрально.

— Я нашел его в той части.

В то время, когда я задумался, как именно я должен отчитать сына, Том прикусил губу, с трудом сдерживая приступ смеха. И тут только до меня доходит вся смехотворность слов директора. Я пожалел, что посмотрел на сына — ведь сейчас я сам начну хохотать, и это может прозвучать истерически.

Я не должен был уже ничего говорить, но все же сказал.

— Наверное, он не знал, что туда ходить запрещено, — говорю я. Но звучит это крайне неубедительно.

Том не смог удержаться от смешка.

— У меня хорошее чувство юмора, но я действительно не вижу в этом ничего смешного, — сказал директор, смерив их взглядом.

Ситуация ухудшалась с каждой секундой. Несмотря на все усилия, Том не мог перестать смеяться.

— Иди уже. Присоединяйся к остальным, — приказываю сыну, хотя и звучит это слишком резко. — Извините, шеф. Это обычное недоразумение.

Мы возвращаемся. По дороге я замечаю изменения, произошедшие в одной из комнат.

— А где: — Я заметил, что искусственный череп из кабинета биологии исчез. Я дернул ручку дверей и вхожу в класс.

— Кто-то тут был, — сказал я.

— Даже если кто-то и был, он уже ушел. А если ты знал, что тут прячутся, почему ничего не сказал?

— Нет, я никого не видел. Просто вещи переставлены, и я это заметил.

— Правда? Покажи, что и где.

— Не могу, — ответил я, окидывая взглядом класс. Может, они спрятали череп в одном из шкафов, но сейчас не был уверен, что точно я видел, когда вошел сюда в прошлый раз. Я все больше нервничаю. Чувствую, что Том также виноват. Когда только подумаю, что он мог принимать в этом участие. А, ладно. Займусь этим в понедельник, когда узнаю, что случилось. Сейчас есть более важные дела. Например, довезти сына домой.

— Ты сильно огорчишься, если мы уйдем с приема пораньше?

— Без проблем, — ответил Том.

Да, я и вправду хотел спросить мистера Холта.

— Я хотел предложить какую-то игру, в которой не будет проигравших, — сказал шеф.

Не знаю, были ли его слова поощрением для Тома, или щелчком мне по носу.

— Я чувствую себя не очень хорошо, если быть откровенным, ответил я.

Мистер Холт смотрел на Тома, и я опасался, что он скажет нечто, чтобы заставить моего сына остаться с ним, а мне придется ехать домой самому.

— Он должен ехать со мной, — сказал я. Слишком быстро и слишком громко.

— Ладно, я не буду злиться, но жаль, что уезжантн. Джек мог бы подружиться с твоим сыном.