Прямое попадание

Мы с Чэпменом вышли в зал ресторана и сели за свободный столик на двоих.

– Ее не идентифицировали. Доктор Флейшер говорит – ей около сорока, здоровье отменное, если не считать дырки в голове. Детей нет – ни разу не рожала. И он не ошибся в причине смерти. Сильный тупой удар – в воду ее бросили уже мертвой.

– Он сказал, чем был нанесен удар?

– Пока можешь удовлетвориться тем, что она не «поскользнулась и упала». Чем бы ее ни ударили, это был тяжелый предмет, потому что череп проломлен. Возможно, рукоять пистолета, кирпич, камень. Вряд ли бутылка – нет осколков в ране. Очевидно, это был один резкий удар, но такой сильный, что подкожная ткань отделилась от мышечной фасции.

– А что вскрытие? – спросила я.

– Флейшер не нашел ничего выдающегося.

Взрослая женщина, ведущая половую жизнь. Единственное, что может тебя заинтересовать, – ссадины на верхней части бедер, недалеко от области влагалища.

– Вчера на месте преступления никто про них не упомянул, – заметила я.

– Док сказал, что такие повреждения типичны для тела, побывавшего в воде. Эти ранки – поверхностные повреждения кожи – становятся заметны, только когда тело немного подсыхает, – ответил Майк.

– А те следы, что я заметила, действительно от пальцев? – спросила я, гадая, появились ли эти царапины в результате попытки изнасилования.

– Похоже, что да. Они сделали кучу крупных планов. Ты сможешь изучить их позднее.

– Как насчет следов от веревок?

Чэпмен рассказал, как Флейшер произвел осмотр, как сделал надрезы на запястьях и щиколотках, чтобы получить ответ на этот вопрос.

– Геморрагических повреждений недостаточно, чтобы утверждать, что ее связали, когда она была еще жива, – ответил Чэпмен. – Скорее всего, это был просто способ прикрепить тело к лестнице, чтобы затем избавиться от него. Вот, собственно, и все, а токсикология будет готова только через неделю.

– Стоит ли надеяться, что они найдут что-то важное? – поинтересовалась я.

– Ага, Флейшер думает, что она сидела на кокаине. Ему не понравилась носовая перегородка. Возможно, это лишь печально закончившаяся сделка между наркодилером и богатой покупательницей, – предположил Майк. – Может, она и выглядела на все сто, но любила занюхивать эту гадость.

– И что теперь?

– Герта останется в холодильнике, пока кто-нибудь не установит ее личность. Завтра утром портрет появится в газетах, а я начну искать, кто ее кокнул.

– Позвони мне на выходных, если что-то наклюнется, – попросила я. – Я буду здесь, либо в библиотеке, либо в офисе.

– Хочешь, я попозже подвезу тебя домой?

– Спасибо, нет. Мой джип прямо перед офисом. Пока. – Я попрощалась со всеми знакомыми в баре, забрала свой салат и прошла тихими улицами к зданию, где находился мой кабинет.

Было около полуночи, когда я наконец убрала документы и спустилась на лифте в холл. Затем я доехала до дома, припарковала машину, дотащилась до квартиры и рухнула в кровать. Но сначала прослушала сообщения на автоответчике и составила список тех, кому следовало перезвонить в ближайшие дни. В жаркие летние выходные большинство знакомых уезжали из города на побережье, где у них были собственные или съемные дома. Я жаждала поскорее закончить процесс, чтобы на несколько дней уехать в свой дом на Мартас-Виньярде и отдохнуть.

Я приняла ванну и легла, не глядя на притягательные обложки журналов, что лежали на тумбочке, прочитала главу из «Послов» и сама не заметила, как заснула. Утром в субботу я поехала в Вест-Сайд, где два часа посвятила балету под руководством моего инструктора, Уильяма, который честно постарался снять зажимы с моих плеч, спины и бедер, получившиеся от напряженных часов в зале суда. Уйдя из танцевальной студии, я отправилась прямиком в офис» чтобы продолжить поиск и выработку аргументов для сложного выступления в понедельник.

Около восьми вечера глаза заслезились, а мысли стали путаться. Направляясь домой по ФДР-Драйв, я размышляла, кого в Нью-Йорке можно в такой час выдернуть из дома на ужин. Я была в нескольких кварталах от дома, когда ожил пейджер. Номер был неизвестен, поэтому я решила перезвонить по нему уже из квартиры.

– Алло? – произнесла я в трубку.

Ответила пожилая женщина, говорящая с сильным акцентом:

– Минуту, – сказала она и произнесла что-то, обращаясь к тому, кто забрал у нее трубку.

– Да? – Я узнала Майка Чэпмена.

– Привет. Получила твое сообщение по пути домой.

– О, здорово, Куп. Мы ее идентифицировали где-то час назад. Ее домработница вернулась из отпуска. Говорит, что хозяйка должна была быть дома всю неделю, но никто ее не видел. Она увидела рисунок во вчерашней газете, сопоставила это с тем, что «мадам никто не видел», и позвонила в участок, а они – нам. Я взял одного из наших, и мы приехали сюда с парочкой фотографий фас-профиль из тех, что сделали патологоанатомы. И домработница опознала ее сразу же.

– Кто это?

– Дамочку зовут Дениз Кэкстон. Она живет – ну, то есть жила – в доме 890 по Пятой авеню. Никогда не слышала о ней?

Странно, что Чэпмен это спросил.

– Нет, а что?

– У них с мужем художественная галерея в том же здании, где ты приводишь в порядок свои лохмы.