Прямой эфир

— И вам не было страшно? Нисколечки? — делала большие глаза Настя.

— Страха не чувствуют только психопаты, — назидательно отвечал Пантелеич. — Мужчина должен понимать опасность. Помните фильм про принца Флоризеля? Какую великолепную роль Олег Даль там сыграл! «Я могу себе позволить иногда уйти от опасности, но никогда не бегу от нее»! Это очень по-мужски…

Стас прятал улыбку. Он любовался, как Настя потихоньку «раскручивает» Пантелеича. Девчонка все хватала на лету. Он в ней не ошибся. И если уж суждено бегать за девицей, которая тебя использует, то по крайней мере за незаурядным экземпляром, она того стоит.

— Здесь у нас в городе я, конечно, никого не боялся, — продолжал свою историю Пантелеич. — Главное, чтобы работники аэропорта на досмотре в обморок не падали, когда открывают сумку. Она всегда была доверху набита пачками денег. Миллиардов 7–10 неденоминированных рублей в такую сумку входило. В зависимости от того крупные или средние купюры. Поначалу у некоторых так лица вытягивались, что хоть нашатырь им давай понюхать! — расхохотался Пантелеич.

— Тяжелая, наверное, получалась сумка? — поинтересовался Стас.

— 15–20 кг, — наморщив лоб, прикинул Пантелеич. — Я не взвешивал.

— Потаскай-ка такую тяжесть каждое утро, — потихоньку съехидничала Настя. Но разгоряченный депутат не уловил иронии.

— Это семечки, — заявил он. — Я каждое утро в качестве зарядки работаю с железом. Пока тонну не выжму — за дела не берусь… Не верите?!

Пантелеич энергично вскочил, пересек свой просторный кабинет по направлению к застекленному шкафу, на полках которого стояли книги, сувениры и дипломы в рамочках. Открыл нижнюю створку и извлек оттуда здоровенную, чугунную гирю.

— Пудовая — 16 килограмм! — радостно прокомментировал депутат и начал торопливо поднимать гирю один раз, второй, третий. Заметно покраснев, Пантелеич поставил железяку на пол и, стараясь не показывать, что запыхался, предложил Стасу:

— Попробуй?!

— Да я, ее, наверное, совсем поднять не смогу, — с трудом сдерживая смех, признался Андреев.

— А я так каждое утро. Потом сразу под ледяной душ. Такое удовольствие! — заявил Пантелеич, промокая вспотевшую шею носовым платком. — Сейчас мне пятьдесят три, но стараюсь форму держать. А когда сумки носил, еще и сорока пяти не было. Так что их веса совсем не чувствовал. А опасность, Настенька, сильнее ощущается в Москве. Там совсем другая атмосфера. Жесткая, агрессивная среда. Только делаешь шаг в аэровокзал Шереметево — сразу это чувствуешь. Случиться могло всякое. Хулиганов я не боюсь — все-таки черный пояс по кунг-фу — любого в бараний рог сверну, а то и нескольких. Но от профессионалов восточные единоборства не спасут.

Тут Пантелеевич даже вздохнул, что придало паузе несколько театральный эффект.

— Но бог миловал. Тогда вся страна вынуждена была деньги вот так в сумках «наличкой» возить — банковская система толком не работала. Так что я скоро научился различать в толпе таких же коллег-несунов. Выходишь утром с самолета и видишь: ага, вот наши люди — один, второй, третий!..

Поймав Пантелеевича на словах про агрессивную атмосферу в Москве, Андреев пригласил его на прямой эфир второго выпуска шоу. Подбавив чуточку грубой лести — самого эффективного средства, когда полагается кого-то уломать на интервью. Хотя сразу дал понять, что телеканал собирается «наехать» на областную власть. По-честному предостеречь следовало заранее, даже рискуя нарваться на отказ.

— Точно, надо задать им перцу, — неожиданно легко согласился Пантелеич.

Покидали кабинет гостеприимного депутата они с Настей абсолютно уверенные, что уж этот придет точно. Офис компании, которую возглавлял Пантелеич, располагался на десятом этаже. По случайности, кабина лифта, которую дождались Стас и Настя, оказалась совершенно пуста. Большое зеркало, опоясывающее заднюю стенку лифта, придавало кабине иллюзию дополнительного пространства. На секунду они остались вдвоем, и Стас сделал то, что ему уже давно хотелось. Он положил теплую ладонь Насте туда, где у нее в проколотом пупке подрагивала бусина. Точнее между бусиной и ремешком джинсов, которые по моде этого лета каким-то чудом держались у девушки даже не на бедрах, а гораздо ниже.

Настя сразу приникла к нему, обмякла и зашептала прямо в ухо:

— Что ты делаешь? Я же могу кончить прямо здесь. Я давно хочу. Я уже мокрая. Чувствуешь, как все дрожит?

На маленьком табло катастрофически быстро мелькали цифры минуемых этажей. Восьмой, седьмой, шестой.

— Хочу! — простонала она сквозь зубы. — Сделай еще так! Нет, вот так.

И девушка направила его ладонь вниз, под джинсы, под трусики. А сама каким-то чудом извернувшись, ткнула в кнопку «стоп» то ли локтем, то ли пальцем. Лифт дернулся и замер.

— Ну… Потрогай вот так! Да! Еще, — лепетала Настя прямо в ухо Стасу срывающимся голосом. — Ну, еще! Не останавливайся! О боже!

Он почувствовал, как низ ее живота конвульсивно затрепетал. А сама Настя, крепко зажмурившись, тихонько прерывисто завыла, уткнувшись лицом в его шею. (Как раз тогда его мобильный запел первый раз звонком из редакции, но Андреев не отозвался.)