Прямой эфир (СИ)

— Не нашли? Даю вам таблетку из своих запасов. Сейчас же отправлю Ильича в аптеку, со списком необходимых лекарств. А то где это видано, чтоб кроме детского нурофена не одного обезболивающего в доме? — Нина Алексеевна протягивает мне блистер с двумя светло-зелеными пилюлями и, улыбнувшись, разворачивается на своих низких широких каблуках, беззвучно вышагивая в сторону детской.

Боже, мне не помешало бы лекарство, позволяющее как можно быстрее переварить информацию…

— Стойте! — окрикиваю работницу, теперь и вовсе испытывая приступ удушья. — Ефим Ильич разве здесь?

Лиза за руль не садится. Ее двухнедельный стаж вождения остался в далеком прошлом, а брать уроки езды сейчас, когда в доме две девятимесячные малышки, по ее словам, пустая трата времени, которое она с куда большим удовольствием проведет рядом с детьми. Поэтому я и уступил супруге проверенного надежного водителя, которого считаю едва ли не родственником, ведь именно он отвозил меня в спортивные секции и, в отличие от родителей, терпеливо сидел на скамейке, наблюдая за каждой моей тренировкой.

— А где ж ему быть? Минут тридцать назад вернулся, — беспечно хлопая бесцветными ресницами, женщина покрепче прижимает к груди толстенный сборник детских сказок.

Не будь я сейчас так раздавлен, наверняка бы задался вопросом, на кой черт читать младенцам рассказы, смысл которых до них вряд ли дойдет? Впрочем, я в отношениях с женой не могу разобраться, куда мне лезть в вопросы развития грудничков?

— Машина на выезде из поселка сломалась, вот и вернулся. Теперь в гараже копается.

— А Елизавета Борисовна? — напрягаюсь, шурша документами, что так и удерживаю в руке.

— Такси взяла. Сказала, что торопится.

Торопится. На часах начало двенадцатого, и, насколько я помню, фанатичной страсти к салонам красоты она не питает, да и шопинг для нее лишь повод скоротать время — скупает все без разбора, а потом удивляется, каким образом таили иная вещь затесалась в ее пакеты с обновками. Так куда же ее понесло? Что, вообще, случилось с нашим браком, если за последние пару месяцев мы так отдалились, что даже элементарные вещи, что каждый муж должен знать о своей половинке остаются в зоне моей недосягаемости?

Знаю ли я, какую книгу она проглотила последней, пополнив копилку прочитанных ей романов, какой фильм посмотрела, пока я пропадал на работе, решая проблемы с одним из своих заводов? Чем она, вообще, дышит и отчего так часто хмурит лоб, молчаливо наблюдая за возней дочек или заботами няни? Почему почти не отвечает на мои ласки, лишь изредка обжигая полыхнувшим на дне ее взора огнем?

Отпускаю няню и закрываюсь на ключ, теперь детально изучая дарственную, где так и не нахожу ее подписи. Разговаривай я с любимой женщиной, вряд ли мне пришлось бы гадать, с чего это Лисицкий делает такие широкие жесты в адрес моей жены.

Извлекаю металлическую связку ключей, отбрасывая на постель опустевший конверт, и уже уверенно двигаюсь к гардеробной, мечтая как можно скорее избавиться от офисной одежды. Натягиваю свитер, и, переписав адрес, отправляю ключи в карман, прежде намереваясь побеседовать с ее водителем. Может, он прольет свет на происходящее, ведь ни на один мой звонок, Лиза так и не ответила.

— Привет, Ильич, — куртка на мне не по погоде тонкая, ведь зима, кажется, решила задержаться. Если в городе снег не устоял, сгинув в небытие трудами снегоуборочной техники, то во дворе нашего загородного дома он все еще слепит глаза, отражая лучи яркого солнца.

— Здравствуй, — протягивает ладонь, одаривая меня крепким рукопожатием, и поправляет красную шапку на своей полысевшей макушке.

Сам в добротной кожаной куртке, а на голове несолидный вязаный чулок. Вот она настоящая любовь в действии — дабы не обидеть супругу, носит сотворенное ей безобразие, делая вид, что ничего краше никогда не цеплял на свою макушку.

— Чего это ты не на работе?

— Устал. Решил провести время с семьей, — жаль только не знал, что меня не ждут: девочки уснули раньше положенного, а Лиза…

— Ильич, — не могу скрыть тревоги, поэтому прячу руки в карманы, желая укрыть от его бдительного ока подрагивающие конечности. — Не знаешь, куда Елизавета Борисовна подевалась? Телефон не берет…

— Знаю, конечно, — беззаботно улыбается, не усмотрев в моем вопросе ничего странного, и произносит адрес, от которого меня словно током прошибает. — Я ее часто туда вожу. Может, салон там какой? Сейчас любят в этих бизнес-центрах помещения кому ни попадя сдавать.

— И долго ждешь? — не приподнимаю уголки губ в ответ, ощущая, как злость встает из самых глубин моего естества, грозясь обрушиться на каждого, кто попадется мне на пути.

И в первую очередь на Лисицкого, которого я так настоятельно просил держаться от нее подальше.

— Так не жду. Отпускает меня, а когда нужно забрать звонит. Игорь!

Неважно, что он хотел мне сказать, важно лишь то, что за моей спиной происходит что-то, что вряд ли мне понравится…

***